Вернувшись к столу, он закурил, в раздумье потрогал лист перекидного календаря – 25 августа, понедельник. Каминные часы показывали 11 часов.
Он поднял телефонную трубку аппарата внутренней связи и вызвал дежурного офицера.
Анна Курдюкова была высокого роста, стройная с короткими волнистыми волосами рыжего цвета, прикрытыми легким платком. Большие темные глаза смотрели настороженно. На широком овальном лице небольшой курносый нос и полные губы. Она вошла, неловко поклонилась и осталась стоять у двери.
- Присаживайтесь, Анна Васильевна, - Юрий указал на стул.
Она послушно села, сложив руки на коленях. Григорьев заметил, что пальцы рук девицы слегка дрожали.
- Вы как будто чего-то боитесь, а? – поручик обошел стол и сел напротив, внимательно посмотрев Анне в глаза.
Женщина неожиданно расплакалась, прикрывая руками лицо. Юрий встал, налил в стакан воды из графина и подал Курдюковой. Та едва сделала глоток, запричитала, вытирая краем платка слезы.
- Я его не брала, господин офицер. Его Нюрка, поломойка, в ящик с ножами засунула! Не нарочно…А он мне пощечину…Обещал уволить…
- Стоп, стоп… Говори ладом, Анна. Ничего не понимаю. Давай, сначала.
- Да что тут говорить. Платоша этот, цепень противный, давеча пристал ко мне: « Куда дура, ключ дела от черного входа?». Я ему говорю: « Я его с марта месяца не видала. На кой он мне, коли продукты теперь на кухню со двора подают?»
- Черный вход – это дверь из караульного помещения на кухню? – уточнил Григорьев
- Да. Ведь караулка то раньше была комнатой прислуги. Зимой через нее продукты в кухню поставляли. А в теплое время она заперта.
- Так что Платон?
- Он мне со всего размаха в рожу…- Анна повернула правую щеку и прикоснулась к ней ладонью.
- Я, говорит, пожалуюсь кому надо, будешь на Успенке милостыню собирать…А вечером я нашла его, в ящике с ножами. Нюрка, значит, его туда засунула…
- Скажи, Анна, - закуривая папиросу, спросил поручик, - зачем Платону Панченко понадобился ключ от двери в караульное помещение?
- А кто его, вредителя, знает?
- Ты передала его Панченко?
- Вчерась…
- Хорошо.
Юрий прошелся по кабинету, попыхивая папиросой.
- Скажи Анна, ведь это Платон рекомендовал тебя в услужение?
- Он, ваше благородие.
- Зови меня просто Юрий Ефимович…
- Они с моим мужем больно дружились. Они, Юрий Ефимович, как полюбовники на политической идее…
- Муж твой, я слышал, был убит…
- Убит…, - Анна снова заголосила, - а душегубов так и не нашли. Да больно и не старались. Тут то красные, то белые…
- А что же Платон?
Неожиданно женщина заговорила шепотом, склонив голову к столу, глядя совершенно сухими глазами на поручика.
- Платона будто бы не было в городе. Только видели его тем днем с моим Венькой…Булочница наша на проспекте их видела…
- Скажи, Анна, а он точно служил у великого князя?
- Черт его знает, - пожала она плечами, - вроде служил. Он их всю семью по именам знает и царя видел…
- А ты, Анна Васильевна, точно служила в доме Ново-Николаевского Головы?
- Истинный крест, Юрий Ефимович.
Лошадиное лицо со старомодными свисающими бакенбардами, глубокими морщинами на высоком лбу, маленькими, бегающими близко посаженными глазами, огромным носом над тонкими губами большого рта – вот что представлял из себя бывший камердинер великого князя Платон Платонович Панченко.
Он сидел за столом, далеко отставив длинные ноги, обутые в хромовые сапоги. Длинный пиджак его был безукоризненно отутюжен, белоснежная рубашка с тонким галстуком придавали ему вид преуспевающего купца, нежели слуги в доме Верховного Правителя.
- Платон Платонович, вас рекомендовал для службы ротмистр Князев, адъютант адмирала. Как вы познакомились с ним?
- Я хотел бы удостовериться прежде, господин поручик, что вы вправе задавать подобные вопросы…
Юрий встал из-за стола, медленно зашел за спину сидящего Панченко, наклонился к его уху и спокойным тихим голосом сказал:
- Ты, мерзость этакая, сейчас же расскажешь все, о чем я захочу знать, вплоть до мельчайших подробностей гнусных постельных сцен со своими волосатыми любовниками. А нет, - мы поедем прогуляться с тобой в Зеленую Рощу. Откуда, очень вероятно, я вернусь один.
С большим удовлетворением Григорьев увидел напрягшуюся багровую шею лакея и побледневшее лицо.
- Тебя допрашивает офицер контрразведки. Не советую тебе разыгрывать здесь сцены из жизни благородных царственных особ и их гордых, не менее величественных слуг. Я задаю вопрос. Ты, Платон Платонович, отвечаешь. Это не сложная игра.