Юрий вернулся на место и закурил очередную папиросу. В облике и осанке Панченко что-то изменилось. Внешний лоск теперь, словно сгоревшая на солнце кожа, висел на нем рваными безжизненными кусками. Рабскую сущность не прикрыть цивильной одеждой и благообразными ужимками.
- Мы познакомились при обстоятельствах, обнародование которых весьма навредит ротмистру, а также скажется на репутации окружения адмирала и его высокопревосходительства.
Юрий бросил в пепельницу потухшую папиросу. Он знал о проблеме Владимира Васильевича Князева с алкоголем. Жизнь он вёл весёлую и шумную, удивлял не раз омскую публику своими кутежами и пьяными безобразиями, но за свою преданность Колчаку и блестящее управление хозяйственной частью резиденции, все, в том числе и Верховный, смотрели на его проделки сквозь пальцы.
- Не ломайтесь, Панченко, как неопытная проститутка. Смелее.
- Одно время, - сильно нервничая, начал Платон, - в целях достойного пропитания, я вынужден был заниматься…как это…сводничеством.
- Платоша, так ты - бывший сутенер! – рассмеялся Григорьев, - забавно! Продолжай…
- Владимир Васильевич, как бы это …иногда…пользовался, так сказать.
- Вот как…Не за эту ли любезность он устроил вас в резиденцию?
Юрий помолчал.
- Ты на самом деле служил при дворе великого князя Николая Михайлоаича Романова?
- Имел честь, ваше благородие…
- Хорошо, Платон Платонович. А ваша принадлежность к партии социалистов-революционеров не мешала вам прислуживать родственникам царя?
Реакция Панченко поразила Григорьева. Тело его затряслось в ужасных судорогах, с пеной у рта он закатил глаза и рухнул без чувств со стула на пол. Григорьев позвал часового и велел пригласить фельдшера.
Стоит только спасти людей от взрыва - и они сразу станут твоими друзьями.Энди Андерсен.
ГЛАВА 26.
Стоит только спасти людей от взрыва - и они сразу станут твоими друзьями.Энди Андерсен.
- Падучая, - пожилой худой фельдшер поднял голову, - этот господин страдает эпилепсией. Приступы неконтролируемых мышечных судорог – главное проявление этой неприятной болезни.
На небольшом диванчике в углу кабинета крупное недвижимое тело Платона Панченко напоминало кипу небрежно брошенных вещей. Длинные ноги в сапогах безжизненно свисали, перевалившись через кожаный валик, до самого пола. Пока лекарь хлопотал у тела адмиральского слуги, Юрий, подойдя к сейфу у окна, незаметно приложился к коньяку.
- Скоро он придет в себя? - спросил Григорьев, промокая носовым платком губы и заглядывая через плечо фельдшера.
-Да. Состояние опасности не представляет. Он, извиняюсь, спит…Такое бывает после приступа.
Я бы рекомендовал вам, господин поручик, - лекарь поднялся на ноги и посмотрел на Юрия сверху вниз, - по возможности не применять к пациенту жесткие психологические dégagé, во избежание повторения припадка.
Он быстро собрал свой чемоданчик, поклонился и покинул помещение, оставив Григорьева в замешательстве.
Через пять минут Панченко с трудом принял сидячее положение. С мучительным видом, держась руками за голову, он слегка раскачивался взад-вперед. Юрий сидел за столом, сомкнув руки на груди, брезгливо посматривая на Платона.
Наконец, он встал и зашагал в привычной для себя манере по комнате.
- Платон Платонович, - спокойным голосом заговорил поручик, - это же вы убили Веньку Курдюкова?
Лакей молчал.
- Ревность? Партийные козни? Мне это безразлично, господин Панченко.
Юрий резко повернулся на каблуках и схватил Платона за волосы. Глаза камердинера едва не вылезли из орбит.
- Ты организовал покушение на адмирала! - кричал Григорьев, дергая из стороны в сторону его голову, – признавайся, шельмец, когда, как …
Юрий отпустил Платона, который в бессилии откинулся на спинку дивана. Достал из кобуры револьвер, взвел курок и приставил ко лбу слуги.
На брюках камердинера в районе ширинки появилось медленно расплывающееся темное пятно.
- Я только должен пронести бомбу в столовую…,- дрожа, как осиновый лист промямлил он
- Кто должен передать тебе её?
- К-князь…Я не знаю его имени. И не знаю в лицо. - Платон заплакал, всхлипывая по-женски.
- Когда и где? – Юрий бросал вопросы в быстром темпе, не давая опомниться допрашиваемому.
- Сегодня в восемь…
- Через дверь из караулки на кухню?
- Да…
- Какого рода бомба, Платон? - убирая оружие, тихим голосом спросил Григорьев.
- Я не знаю.
Юрий не сильно ткнул его кулаком в желудок..