- Знаю только, - превозмогая боль, добавил Панченко, - что она снабжена часовым механизмом… и рассчитана на время, когда его высокопревосходительство ужинают. На 9.30.
- Ах, Платоша, - отходя к столу, ласково проговорил Юрий, - ты мне невероятно помог… В благодарность за это я тебя, пожалуй, оставлю в живых…Помогу тебе, согласно библейским канонам. Ты, надеюсь, православный, Платоша? Ключ от двери у тебя?
- По словам этого мерзавца, - думал Григорьев, глядя вслед уходящему под конвоем из кабинета Платону Панченко, - план покушения прост и коварен. Пронести под видом продуктов в столовую Колчака взрывное устройство с часами, и зная пунктуальность Верховного, наверняка осуществить убийство…Бомбу должны передать Платону из караульного помещения. Кто этот предатель? Князь…Хм, отчего такая кличка? Петр Сопов, между прочим, по материнской линии относится к известному дворянскому роду. Князь – дворянский титул. Весьма и весьма возможно! Но как он мог!
Впрочем, все еще нужно проверить. Сопов заступает на дежурство в 6 часов.
Посвящать кого-либо в детали предстоящей операции, Юрий не спешил. В случае поимки злоумышленников, все лавры победителя достанутся ему. Он верил в свои силы, он в состоянии был провести операцию по предотвращению теракта против Верховного Правителя России самостоятельно. Закурив папиросу, он еще сорок минут сидел за столом и обдумывал нюансы …
Без четверти восемь поручик, переложив револьвер из кобуры в карман теплой тужурки. – на улице было дождливо и прохладно, - стоял под навесом гаража. Рядом, ежась от вечернего колючего ветерка, стояли два солдата с винтовками, которых Юрий взял в роте.
- Вы, братцы, смотрите внимательно, когда я войду в караулку. Чуть что - дам знак через окно…Тогда входите и будьте начеку. Всех, кто будет пытаться пройти мимо вас – задерживать. Все поняли?
- Так точно, ваше благородие!
На кухне в это время под охраной еще одного солдата, приставив табурет к двери, ведущей в караульное помещение, сидел с ключом наготове Платон Платонович Панченко и горько думал о своей печальной судьбе.
Вербанули его еще в Питере. Соблазнили деньгами эсеры. Они готовили ряд терактов против родственников царской семьи и чиновников северной столицы. Да Платон, в общем, и сам тяготился работой на буржуев, хоть отношение в семье великого князя к нему было хорошее…Ему всегда льстило обладание властью над людьми. Он был трус, но как все трусы был жесток. Стремление к насилию над другими привело его к нынешнему незавидному положению.
Страх сковал Платона на столько, что он не ощущал ничего вокруг, кроме щекотливой противной боли в копчике. Наследственное, умноженное вековым тренингом чувство страха, лишило его души…
Во двор из караулки вышли два караульных. О чем-то вяло переговариваясь, они принялись готовить из газетной бумаги и табака самокрутки. Юрий быстро направился в их сторону. Узнав поручика, солдаты отдали честь, вытянувшись во фронт. Григорьев открыл дверь и вошел внутрь караульного помещения. Сопов в растерянности стоял с картонной коробкой в руках около открытой топки печи. Пальцы его, державшие бечевку, закрепленную крест-накрест на коробке, были в саже.
- Петя, Петя…- Григорьев облокотился о косяк двери, - поэт...террорист… бомбист…кто бы мог подумать.
В правой руке Сопова появилась граната. Побелевшие пальцы сжимали предохранительный рычаг на ее ручке.
- Юрий Ефимович, стой, где стоишь. Мне терять нечего…
Носком правой ноги, одетой в сапог, Пётр откинул крышку одного из четырех ящиков, стоявших на полу. На дне, среди деревянной стружки Юрий заметил, уложенные в специальные гнезда гранаты.
- Ай-я-я… Сопов… А как же присяга, долг? Патриотизм твоих стихов трогал какие-то нити даже в моей душе…
- Мой патриотизм не вызывает сомнений. Именно движимый этим чувством, я собираюсь освободить Россию от вашего кровавого диктатора…
- Ваши красные работодатели, Сопов, не далеко ушли в деле насилия.
- Знаете, поручик? Не время разводить дискуссии…Что будем делать?
- Хороший вопрос, Петя…У тебя есть предложения?
Григорьев сменил позу, перенеся вес тела на другую ногу. В глазах Сопова мелькнула растерянность.
- Хорошо, - Юрий шевельнул рукой, - ты, Сопов, оставляешь меня с бомбой здесь, а сам уходишь. Обещаю, что дам вам с Пелагеей четыре часа, чтобы покинуть Омск.
Григорьев чувствовал, как в душе Петра Сопова происходит борьба. Инстинкт самосохранения и привитая вакцина марксизма вступили в противоречие в молодом организме…