- Да, Лита...Видимо русские созданы Богом, как дурной пример для других наций. Самобичевание, непостижимое безразличие к смерти собственной и ближнего, раболепие...Народу нашему из-за этих природных особенностей не раз еще предстоит умыться собственной кровью...
Темнота, какая-то вязкая и липкая, тяжело плавала по начавшей уже остывать комнате. За окнами началась метель. Гулким стоном ветер отдавался в печной трубе и сильно дуло от двери. Собаки на дворе хриплым лаем то и дело подыгрывали разгулявшейся стихии.
- Дима и Саша, мои любимые братики, добровольцами ушли в белую армию. Где они сейчас? Что с ними, живы ли? У вас, Евдокия есть сестры или братья?
- Нет, к сожалению. Я в семье - единственный ребенок.
"Пути Господни неисповедимы..." Новый Завет
ГЛАВА 30.
"Пути Господни неисповедимы..." Новый Завет
В Коченево прибыли утром 20-го. Мороз стоял жуткий. У длинного бревенчатого здания вокзала "пыхтел" бронепоезд. Рядом с водонапорной башней, окрашенной в зеленый цвет, стояла передвижная кубовая на колесах. На дощечке, приделанной к дымовой трубе, неровными печатными буквами было выведено: "Санитарная комиссия Коченево. Бесплатно кипяток. Вода для питья. Чай с сахаром." Многочисленная толпа с чайниками, кастрюлями, кружками, бидонами и ведрами окружила это чудо техники. Стоял сумасшедший гам. Люди ссорились. Некоторые, понаглее, лезли без очереди.
Остановились на небольшой площади за башней, где была устроена коновязь из обрезанных рельсов. Привязав лошадей, Прошка и Афанасий отправились за водой. Остальные, разминая затекшие конечности после четырехчасового пути, покинули сани и прошли в здание вокзала. Женщины с детьми нашли место в углу среди груды вещей: чемоданов, корзинок. Посредине зала у круглой железной печки была насыпана большая куча угля, который время от времени небольшим совком бросала в топку седая женщина с безумными глазами в старой обрезанной армейской шинели и рваной грязной шали на голове.
- Ну вот, Ольга, - постукивая обутыми валенками нога об ногу, сказала Евдокия, - здесь наши пути-дорожки расходятся. Вам до Новониколаевска - рукой подать, а мы - поворачиваем на юг.
Она сладко потянулась.
- Через два дня буду дома. Даже не верится.
- Как я тебе завидую. Ты увидишь своих родителей, отчий дом. У тебя есть какая-то определенность...А что ждет нас с Борькой? Увидимся ли мы с Кириллом? Где? Когда?
Дорогин с Григорьевым стояли у квадратного окошка над которым большими буквами было написано: "Кассы". Благодаря раскаленной до красна печи, в вокзале было достаточно тепло. Многочисленный люд, заполнивший здание мог позволить себе даже снять верхнюю одежду.
С улицы, впустив пары холодного воздуха, вошел татарский ямщик. Поискал глазами Дорогина и подошел, сняв шапку.
- Ваше благородие, - смущенно замялся он, - я это...прошу прощения...такое, в общем дело...
- Ты что, Иван, язык проглотил? Что такое? - Дорогин нахмурился.
- Домой я. Далее не поеду...
- Как не поедешь, сукин ты сын. Да я тебя...
- Не поеду. Земляка встрел. Жена, значится...моя...на смертном одре, кажись, - мужик вытер грязной рукой слезы, оставив на щеке черную полосу.
- Вот те раз...- Евгений с досадой ударил кулаком о ладонь. - А лошадь как же и сани? Заберешь?
- Сани - ни-ни...,- обрадовался Иван, - а Серка как же. Мой кормилец, конешно...
- Сукин ты сын, - снова повторил Дорогин.
- Что случилось, Евгений? - Ольга подошла к мужчинам.
- Этот мерзавец, - капитан указал на поникшего мужика, - отказывается от своих обязательств...уже оплаченных, кстати. Я ж тебе, подлец, заплатил?
- Так точно. Не извольте беспокоится - за сани ничего с вас не возьму...
- Да на кой мне твои сани без коня!
- Перестаньте браниться, - Ильина улыбнулась.- Я одолжу вам, капитан, одну из своих лошадей.
- Но я не могу...
- Перестаньте, до Новониколаевска не более 50 верст. Берите.
- Да не могу я...
В конце концов в сани с тайником запрягли одну из лошадей Ольги Ильиной, правили по очереди Дорогин с Григорьевым. Поменялись местами и Прошка с Афанасием, теперь впереди ехал Харламов, знавший эти окрестности, а пацан правил возком, в котором находились Евдокия с Верой.