- Марго, там это... Барышню поймали с дитем...Кучера-то, парубка то есть, пришлось порешить...Потому, как оказал сопротивление, - Леший преданно заглядывал в глаза
- Что, она с ними? - Марго кивнула на связанных.
- Я почем знаю? Говорит, что дочка Лесинская...с заимки.
- Где она?
- Вона...- Леший махнул рукой в сторону реки.
Григорьев с ужасом увидел возок и мужика, ведущего запряженную в него лошадь под уздцы.
- Давай спросим ее саму... - Марго достала из внутреннего кармана пальто серебряный портсигар и закурила длинную папиросу.
Леший на полусогнутых пустился к реке, махая на ходу руками:
- Давай сюда! Сюда !
Евдокия с бледным лицом вышла из возка, Верочка осталась внутри под присмотром Лешего. Женщина с тревогой взглянула на Юрия, но тот еле заметно покрутил головой: нет-нет.
- Куда путь держите, сударыня? - выпустив папиросный дымок из ноздрей, спросила Марго.
- Направляюсь к родителям из Омска
- Кто твои родители?
- Лесины, с сосновской заимки.
- Как твое имя?
- Евдокия...- она опять непроизвольно взглянула на Григорьева. Тот снова незаметно покачал головой, - Евдокия Валькова.
Леший с Марго живо переглянулись.
- Афанасий Вальков ...Кем тебе приходится? - Марго подошла вплотную к Евдокии и пристально взглянула ей в глаза.
Она помолчала.
- Он мой бывший муж.
- Вот как! - Марго бросила папиросу в снег. Отвернулась , и показывая плеткой на офицеров, спросила:
- Знаешь этих?
- Видела на станции...В Коченево.
- Ребенок твой?
- Да.
Марго задумчиво погладила ладонью лоб.
- Вот что, Леший. Лично отвезешь барышню с ребенком на заимку. Возьми с собой десять человек. Этих , - она кивнула в сторону связанных, - тоже...Под замок. Ждите там...
Леший не двигался.
- И еще...Забери с этих раздолбанных санок гранаты и барахло.
Палачи роднятся с палачами. Станислав Е.Лец
ГЛАВА 32.
Палачи роднятся с палачами. Станислав Е.Лец
Пленных бросили в старый омшаник, кинув на земляной пол два навильника соломы, навесили замок на дверь и приставили часовых, которые охраняли офицеров по очереди. Партизаны разместились в бане, где была керосиновая лампа, сухие дрова и горячая вода.
Ольга Елизаровна долго причитала и плакала, обняв Евдокию и внучку.
- Как же это, муже-енек мой любимый не дождался родименьки-и-й... дочку-кровинущку и вну-ученьку.
Голос ее то понижался, то повышался, будто вой какого-то зверя, - неприятно резал слух.
- Ладно тебе, матушка. Идем в дом.
- Без хозяина дво-о-ор! Так и изба плачет...., - заливалась Елизаровна.
- Хватит выть, бабка, - грубо одернул ее Леший, - выворачивает душу от твоего нытья...Наплачешься еще и напляшешься, старая...
Прошли в дом. Сняли верхнюю одежду. Сели на лавку у печи. То и дело вытирая слезы концами головного платка, Ольга Елизаровна принялась рассказывать о муже.
- Отец-то ждал тебя, как письмо получили...Каждый день...выйдет к реке...А потом уже не смог. Так тут и помер на лежанке, - старуха кивнула в сторону печи.
Евдокия только теперь заметила, насколько постарела мать. Сердце ее сжалось от жалости. А эта пульсирующая боль в виске, не отпускающая ее с момента, когда красные конные партизаны преследовали их по пустынному белому руслу Оби, напоминала ежесекундно о смертельной опасности, нависшей над Юрием.
- Мама, - тихим голосом сказала Евдокия, обнимая ее за шею, - отец Верочки и мой муж Юрий Григорьев - под замком с теми офицерами...
Ольга Елизаровна ойкнула, сложив обе руки на груди.
- Как же это? За что?
- Тихо, мама. Если ты мне поможешь, то все уладится.
Евдокия на ухо матери что-то зашептала, с опаской поглядывая на дверь.
Елизаровна вздохнула. Спина ее выпрямилась.
- Плачь, не плачь, а есть-пить надо, мои хорошие.
Она нежно погладила Верочку по голове.
Матушка слазила в подпол, набрала картошки. Вдвоем с Евдокией клубни скоро почистили, помыли, уложили в большой чугунок с водой и поставили на плиту варить. Вера уснула на кровати в дальней комнате. Ольга Елизаровна бережно укрыла ее покрывалом, край кровати обставила подушками, чтобы девочка не упала во сне.
- Зверев этот, пимокат, - низким голосом рассказывала Ольга Елизаровна, - сущий зверь, он ихний командир. Никифор ему имя. Он еще в прошлом, восемнадцатом году зимой на волостном собрании в Бердском был избран председателем Совдепа, прости Господи. А Афанаська, Вальков-то наш - комиссаром у него. Сущий дьявол!