Ольга быстро перекрестилась, оглянувшись на икону в красном углу.
- Да летом власть переменилась. В Бердское из Омска приехали представители... этого, - старушка задумалась, - временного Сибирского правительства, и поселились они у купца Панфилова. Началась мобилизация в белую армию. Добровольцев из волости было много, из них собрали целый полк. А Зверев с Афанаськой сбежали в лес, отряд партизанский собрали, потом подложили бомбу самодельную в церковь, где служба шла. Побило людей много. После этого многие ушли к партизанам. Из нашей Сосновки многие там. Вот хоть, Леший этот, прости Господи. А какой он Леший? Это ж Ленька Лешаков, отец его Лаврентий у нашего отца завсегда мед покупал...
- Мама, а что это за женщина с ними? Марго...
- Бес ее знает. Говорят из этих... антихристов...
- Анархистов?
- Ну да. Из самого Петрограда. Злющая, истинно Мегера. Она с Афанаськой крутит шашни...Напьются до поросячьего визгу...Прошлый раз голыми по снегу бегали, да из наганов по воронам стреляли. Срамота...
- Начальство ихнее, штаб, у них на хуторе, за речкой. Как милиция или каратели из Бердского нагрянут, они уходят в Ярковские заимки.
В Сосновке сейчас белых нет, так они прошлый раз учинили там грабеж. Убили 7 человек зажиточных. Афанаська пьяный хвастался, что лично замучил отца Василия, привязав его веревкой к запряженным двумя лошадьми волокуше. Носились так по селу во весь карьер, а сзади трое верховых нагоняли и топтали священника.
Сказывал, как в Ургуне 18-летнюю учительницу Инну Демину, дочь одного из тамошних попов, вызвал “по срочному делу” в штаб и там потом насиловали всем штабом. Она потом заболела нервным расстройством. 19-летнюю девушку Поласухину насиловали у нее в доме. Девушка едва не сошла с ума и вскоре умерла от потрясения. А в Сосновке 52-летнюю вдову тюремного чиновника Сычеву так насиловали прямо на улице.
Евдокия прошла в дальнюю комнату, достала из-под кровати саквояж. Поставив на круглый стол, заправленный желтой скатертью с бахромой, открыла его. Под зеленым платьем и шелковой сорочкой , под драгоценностями и ее дневниковой тетрадкой нащупала маленький жилетный пистолет "Браунинг", выполненным в виде дорогой зажигалки, отделанной перламутром, подаренный ей Юрием . Не смотря на обманчивый игрушечный вид, он весил всего 340 грамм и легко умещался в ладони, это оружие бельгийского мастера Джона Мозеса Браунинга было весьма серьезным. Это было очень эффективное оружие самозащиты, снабженное магазином из шести патронов. Малокалиберная оболочечная пуля пробивала слой мышц и застревала внутри тела, полностью отдавая ему свою энергию. Иногда, даже хорошие врачи не могли спасти раненного с повреждениями внутренностей, нанесенные выстрелом из этого пистолета.
Мягкая кожаная кобура была снабжена резинками для крепления на бедре, под одеждой. Евдокия задрала платье и закрепила кобуру на левой ноге. Колечко на среднем пальце зацепилось за чулок. Женщина поморщилась от боли, сняла его и бросила в саквояж. Закрыла защелку и поставила портфель снова под кровать.
В сенях послышался шум шагов, отворилась дверь и в дом ввалился Леший, раскрасневшийся, воняющий перегаром алкоголя и лука. Евдокия остановилась в проеме двери, облокотясь руками о наличники.
- Бабка, - громко сказал Леший, косясь на Евдокию, - приготовь арестованным пожрать-попить и свечку, а то ослепнут беляки в пчельне.
- А ты, это...,- он подошел к Евдокии, нагло оглядывая ее фигуру, - перевяжи раненого золотопогонника, мать говорила, сестрой служила на войне... А то хватит еще его Кондратий до приезда начальства...горя не оберешься. Хоть и не стоит его жизнь и гроша медного, а допросить надобно.
Он , дурачась, присел на своих коротких толстых ногах и со всего размаху шлепнул широкой ладонью Евдокию по заду.
- Отстань, дурак! - от боли и обиды у женщины выступили слезы на глазах.
Захохотав, Леший затопал ногами, расставив руки.
Дела с Дорогиным были плохи. Соорудив из старых ульев, сложенных в углу омшаника подобие нар, так как с пола, хоть и застеленного соломой, сильно тянуло холодом, Григорьев с Кафаровым осторожно уложили Евгения на них, укрыв его же полушубком. Он совершенно был без сил, сильнейший жар и боли в ранах мучили офицера. Дорогин часто впадал в беспамятство и бредил.
В совершенно темном, без окон и щелей подземном помещении глаза хоть и привыкли к мраку, различить кого-либо можно было лишь на расстоянии вытянутой руки.