- Как нестерпимо хочется пить, - пробормотал Кафаров, сидя на одном из ульев.
Дорогин застонал, что-то быстро и неразборчиво заговорил в бреду. Юрий в тревоге подошел , погладил по его щеке, поправил полушубок.
- Скажите, поручик, - донесся до Григорьева глухой голос, - только ради удовлетворения моего профессионального любопытства...Где же золото?
- Здорово же вас долбанула по голове эта бешеная комиссарка. Что с вами, ротмистр? О каком золоте вы говорите?
- Полно, Григорьев. Я прекрасно осведомлен о вашем теракте на Кирзинском разъезде. Найдены свидетели и исполнители вашего злодейства.
- Мне тоже хорошо известны ваши методы следствия, Кафаров. Мастера заплечных дел вашего ведомства легко добьются у любого, если потребуется, признания даже в убийстве императора Юлия Цезаря.
- Смеетесь, Григорьев. А между тем, судьбы наши совершенно предопределены и очень похожи. Красные партизаны не церемонятся с такими, как мы.
Неожиданно загремел запор на дверях. Полоса света, хлынувшая вниз по земляным ступеням темницы, больно ударила узников по глазам. Они с трудом разглядели осторожно спускающуюся вниз, с большой деревянной бадьей у груди, Евдокию. Следом за ней, матерясь, спускался Леший, неся в одной руке кувшин с водой, в другой - револьвер.
- Отобедайте гости дорогие, чем Бог послал, - придуриваясь проговорил он, поставив кувшин на пол. Потоптался немного и полез на верх, тяжело дыша.
Хлопнула дверь. Стало темно.
Евдокия зажгла свечку, чиркнув спичкой, поставила ее в металлическую мыльницу, взятую в доме. Постелила старый платок на одном из ульев, стала выкладывать снедь: краюху хлеба, сало, нарезанное маленькими ломтиками. квашенную капусту в тарелке, вареную картошку, еще горячую.
Только после этого они с Юрием отошли в темный угол и обнялись.
- Я тебе кое-что принесла, - зашептала Евдокия, - мой пистолет...
- Ты молодец, - тихо ответил Григорьев, засовывая кобуру за голяшку сапога , - как тебе это удалось?
- Они сами меня послали перевязать Дорогина. Как он?
- Плох, - крутанул головой поручик, - ему врач нужен, хирург.
Евдокия вернулась к бадейке, оставленной у улья. Достала чистую отбеленную марлю, пропитанную пчелиным воском, вату. Листик алоэ.
- Посвети, Юра...
После перевязки Дорогин пришел в себя, его попоили водой. Есть он отказался, тяжело дышал.
- Слушай меня, милая, - обнимая Евдокию и целуя ее в губы, говорил Григорьев, - от того, насколько ты теперь будешь смелая и хладнокровная, зависит дальнейшая судьба наша. Твоя, моя, Ольги Елизаровны, Жени, Верочки... И даже ротмистра Кафарова...
- Поручик, - донеслось из темноты, - я, конечно, отдаю честь вашему благородству и искренней заботе о моей персоне, но позвольте все же мне самому решать свою судьбу.
- Нет, Кафаров. Вопрос стоит о жизни и смерти не только нас с вами. Поэтому подойдите ближе, - у меня есть план.
Ближе к вечеру, когда огненно-красный диск солнца уже опускался за заснеженные верхушки сосен Завьяловского бора , на заимке появились два всадника. Леший с готовностью принял у них коней и повел на конюшню, а седоки, покачиваясь, направились в дом.
- Ну, теща, показывай мою беглую жонку, - с порога зашелся Афанасий.
В щеголеватых сапогах, коротком полушубке, перетянутом ремнями, с шашкой на боку, в белой папахе с красным верхом, офицерском галифе, с кавалерийскими усами, он совершенно не походил на того прыщеватого затюканного деревенского дурачка, каким помнила его Евдокия.
- Бог ты мой, - словно петух крыльями, хлопнул руками по своим бедрам Вальков, - кака пава!
Евдокия стояла, прислонившись спиной к теплому камину печи - ладная, белая. Держась за мамин подол платья, сонными глазенками, задрав голову, смотрела на пьяных партизан Верочка.
- Эко дщерь на нас смотрит, будто сама контрреволюция, - Марго с размаху уселась на стул с высокой спинкой, - не твоя, Афонька, наследница?
Девочка уткнула голову в колени Евдокии и зажмурилась.
- Нет, Вальков, не признает тебя девка. Не твоя, стало быть...
Марго вытащила из кармана галифе цветную баночку из-под леденцов. Открыла, взяла большую щепотку белого порошка. Пододвинулась на стуле поближе к столу и высыпав его на тыльную сторону левой ладони глубоко вдохнула. Масляными глазами посмотрела на Евдокию.
- Кокаин будешь?
Евдокия молча отвела взгляд.
- Афонька, нюхни чуток...- Марго, закрыв глаза откинулась на спинку стула.
Вальков, засунув за пояс плетку, которую держал в руках, подошел к открытой баночке с наркотиком.
Пустив пары холодного воздуха, в комнату вошел Леший, неся в руках кожаную сумину - специальную двойную сумку, одеваемую на круп лошади для перевоза груза.