- Мечи, бабка на стол! Снедать будем, - повеселевший Афанасий потер руки.
- Неси добро в дальнюю спальню, - приказал он Лешему, который быстро прошел к круглому столу и поставил на него сумину, расстегнул специальные ремни на кожаных клапанах и принялся доставать продукты:
две бутылки самогона, две коляски кровяной колбасы, шмат соленого сала, две булки городского хлеба, несколько банок консервов с красивыми блестящими надписями " Щи с мясом и кашею", бутылку какого-то иностранного вина, несколько некрупных кусков сахара, сухари.
- Давай, Елизаровна, света. Тёмно становиться в горнице...,- Ленька нагнулся и бросил сумину под кровать
- Где я тебе керосину напасусь? - Ольга Елизаровна принесла лампу с закопченным стеклом и с размаху поставила на середину стола, - прошлый-то раз до утра фитиль жгли. А я одна, без кормильца.
Старуха заплакала.
- Иди, бабка, в бане у хлопцев из бидона отлей. Скажи, Леший приказал.
Ольга прошла к вешалке у входной двери, нарочито не спеша надела "плюшку", шаль, обула валенки.
Лёшка, сопя, открывал австрийским штык-ножом консервы, нарезал большими кусками колбасу и хлеб.
- А что ж, Афанасий Петрович, с пленными? В расход или как?
Вальков, скрипя сапогами, прошелся вдоль печи, где на лежанке испуганно обхватив себя за плечи сидела Верочка, остановился возле Евдокии, которая сидя на маленькой табуретке, чистила овощи: морковь и свеклу.
- Всему, Лёха, свое время, - деловито сказал он, проводя пальцем руки по усам, - отужинаем, потом и допросим...Зверев велел, если что, на месте судить.
Он демонстративно провел ладонью поперек горла.
- Расстрелять их к чертовой матери, колчаковских холуев...- устало и отрешенно, с полузакрытыми глазами проговорила Марго, развалившись на стуле.
- Так двое из них, вроде, дезертиры... - Леший, чиркнув спичкой, распалил лампу.
- Какая разница...У всех на руках кровь наших товарищей..., - Марго медленно прошла к столу, небрежно сервированным дремучим партизаном. Взяла в руки банку консервов, громко прочитала:
"Пищевые консервы для войск. Порция на обед. Вес 1 фунт 70 золотников.
Разбавляется водою, количество 2/3 той жестянки, в которой находится консерв. Нагревается до кипения и кипятится не долее 10 минут."
Афанасий принес стаканы и уселся за стол.
- Что ж это, Афанасий, английские? - спросила Марго.
- Наши. У белых отняли. У них этого добра с войны осталось, хоть жопой жри.
- Налей мне вина...В 16 году, на западном фронте, я уже пробовала эту дрянь. Тогда из Риги нам поставляли саморазогревающуюся говяжью тушенку.
- Как это саморазогревающую? - спросил Леший, наливая розового вина в стакан Марго, а в два других - самогона.
- Очень просто, - комиссарша взяла в руку стакан и села на кровать, - днище банки поворачивалось, чем приводило в соприкосновение негашеную известь с водой, и в результате реакции получалась подогретое блюдо...
Она сделала глоток.
- Правда вкус этой говядины напоминал мыло....
- Чудно, - крутанул своей большой головой Леший.
- Будем здравы,- поднял стакан Афанасий, - за победу... как ее?... мировой революции...
Шумно, хлопнув дверью, вернулась Ольга Елизаровна. С огромной охапкой рубленных березовых дров. Ловко растопила печь, поставила на плиту чугунок с водой, Евдокия положила в него варить картофель. Сама принялась тереть редьку на самодельной терке.
Между тем в дальней комнате Марго, широко раскинув руки лежала на кровати, мутными глазами уставившись в потолок.
- Знаете, други, - говорила она пьяным хриплым голосом,- любила я в детстве резать цыплят. Знаете почему? Кровь у них особая, чистая, алая...Отрубишь ему голову, особенно если зимой - невероятно восхитительная картина. Чисто - Константин Коровин.
- Коровин. Это кто? Их наших? Из большевиков? - Афанасий пьяно прикрыв один глаз, уставился на женщину.
- Дурак ты, Афонька. Костя Коровин - гениальный русский художник,- Марго села на кровати, нагнулась, снимая сапоги, - а во время войны был консультантом по маскировке при штабе армии.
- Ну да, дураки мы, - Вальков обнял дремлющего за столом Лешего, - а ты столичная ...интел.. интелигенция...мягкотелое, слюнявое дерьмо.
Засунув сапоги глубоко под кровать и опять блаженно вытягиваясь на кровати, Марго тусклым голосом сказала:
- В Киеве, у товарища Лациса в подвали чрезвычайки, я вот этой самой рукой, - она вяло подняла правую руку, - расстреляла за день 27 белогвардейцев.
Вальков, пошатываясь поднялся на ноги, снял гимнастерку, оставшись в одной рубахе, шаркая босыми ногами, пошел на кухню.