- Ротмистр, - обратился Юрий к Кафарову, - надо бы похоронить женщину.
- Хорошо. Дайте мне двух этих...
Он кивнул в сторону стоящих у сеней с поникшими головами партизан.
Зайдя в дом, Григорьев обнял жену, дочь и обратился к Ольге Елизаровне:
- Собирай, мать, пожитки. Готовьтесь в дорогу...
- Как же это, милый? Добра - то сколько...
Хлопнув дверью, вошел Кафаров с двумя арестованными.
- Вас не пощадят. Берите только самое необходимое.
Заглянув в дальнюю комнату, Юрий увидел, как Кафаров судорожно снимает кольца и перстни с рук мертвой Марго и прячет их в карманы. Одно из украшений никак не снималось. Ротмистр ругнулся, перевернув тело женщины на живот, отстегнул застежку-кольцо на ожерелье, невольно залюбовался его красотой, вытянув в руке.
- Мародерство, господин ротмистр, - спокойно проговорил Григорьев, подходя к Кафарову и забирая из его рук украшение.
- Даме это уже не понадобиться, - растерянно пробормотал он.
- Забирайте, - Григорьев взглянул на пленных, стоящих у стены. Взяв тело Марго за руки и за ноги, они понесли его на улицу. Кафаров нехотя последовал за ними.
Переставив лампу на подоконник, сбросив со стола остатки ужина красных партизан, Юрий поднял с пола саквояж, высыпал на скатерть содержимое, добавив в кучу драгоценностей и ожерелье. Тут его заинтересовала тетрадь, выпавшая из портфеля. Взглянув на первую страницу, он понял, что это личный дневник Евдокии. Не читая, он бросил ее обратно в саквояж.
Связал четыре конца скатерти в узел, отнес на кухню.
- Спрячьте среди вещей, которые возьмете в дорогу, - он выразительно посмотрел жене в глаза.
Вернулся в комнату, подхватил саквояж и направился к выходу.
Неглубокую могилу для Марго вырыли в 100 метрах от дома, за огородом.
На краю ямы горела "летучая мышь", бросая причудливые тени на заснеженные деревья. Пленные, бросив лопаты, сняли головные уборы и молча стояли, ожидая распоряжений Кафарова. Тот, открыв дорогой серебряный портсигар, который нашел в вещах Марго, достал длинную тонкую папиросу и, закурил, чиркнув спичкой. Посмотрел на труп, с сожалением остановил взгляд на перстне, который не смог снять с пальца убитой и сказал, выдыхая сладкий дым:
- Закапывайте.
Партизаны одели шапки, сбросили тело в могилу и стали забрасывать его мерзловатой землей. Подошел Григорьев, бросил в яму портфель, подошел к ротмистру.
- Что намерены делать далее, господин ротмистр?
Кафаров помолчал, несколько раз часто затянувшись папиросным дымом. Огонек папиросы тускло освещал его грустное лицо.
- Очевидно, поручик, я вам обязан жизнью. Но, черт возьми, я совершенно не испытываю к вам чувства благодарности. Положение мое, после чудесного спасения, наоборот, значительно ухудшилось. А вы, как я понимаю, ничего не станете предпринимать, что бы изменить situation.
- Ну, отчего же. Я дам вам лошадь и оружие. И не стану стрелять вам в спину, когда вы поскачете...Кстати, Кафаров, верните "Браунинг", это мой подарок жене.
- Конечно, Григорьев, - ответил он, возвращая пистолет, - у меня теперь арсенал, куда мощнее ...
Он распахнул бушлат. За широким кожаным ремнем Юрий увидел "Маузер"и две гранаты РГ-14.
- А бушлат позаимствовал у товарища, взамен утраченного в бою личного обмундирования, - горько усмехнулся Кафаров.
- Вы времени не теряете, ротмистр.
- И все же, Григорьев, куда вы спрятали золото? Бьюсь об заклад, что до начала боя оно было в вашем обозе...
- Полноте, Кафаров, никакого золота не было.
- Тогда могли бы поделиться со мной хотя бы золотишком этой комиссарши.
Он кивнул в сторону дружно работающих могильщиков.
- У меня, ротмистр, семья и ребенок. И путь нам предстоит тяжелый. Того, что вам удалось добыть посредством мародерства, хватит надолго, учитывая вашу врожденную скромность.
- Смешно. Однако, пора от разговоров перейти к действию. Давайте доставим краснопузых в темницу, попрощаемся без излишеств и расстанемся друзьями. А то неровен час, соратники этих красных франтирёров заявятся сюда и вместо прощания соорудят нам патибуларий... в виде двух столбов с перекладиной.
- Совершенно с вами согласен, ротмистр. Ваше общество меня тоже утомило.
Кафаров помог Юрию перенести Дорогина в запряженные лошадью сани, заваленные до верха вещами. Евдокия заботливо укрыла его тулупом. Юрий взял вожжи.