По горькой иронии судьбы сами же большевики, эти профессиональные палачи и убийцы, будут более всех теперь говорить и писать о «жестокостях» русского царизма...
Кому нужно было, чтобы эта революция, так хорошо встреченная населением, превратилась теперь в сплошную братоубийственную бойню? Почему Россия, перенесшая так много горя и страданий в мировую войну, должна нести теперь еще страшный крест в войну Гражданскую, разоряющую и опустошающую все?
Только 20-го декабря эшелон выехал из Петровского завода . Целый месяц Григорьев с семьей находились в обществе чехов и за это время хорошо присмотрелись к ним. Ни разу за все время не было случая, чтобы кто-нибудь из них был пьян, шумел или дебоширил. Когда наступал вечер, кто-то садился за книгу, кто-то играл в шахматы, слышалась игра на скрипке или пение, подолгу и часто мирно беседовали — так проводили время офицеры . Также все это время Юрий наблюдал, как жили солдаты в теплушках. Он и здесь удостоверился в отсутствии пьянства и бесчинств
Удивляла русских путешественников и организованность чехов в пути. В походной пекарне солдаты пекли очень вкусный хлеб, в типографии печатали свою газету, которую аккуратно получали проходящие эшелоны. Удивительно, но в пути эвакуировавшиеся исправно получали письма с родины.
Во все время пути чехи имели обильное довольствие, соответствующее их вкусам . В каждом обеде неизменно фигурировали излюбленные чехами «кнедлики», что-то похожее на русские галушки .
Григорьев с Евдокией, чтобы не терять свободного времени, принялись дорогой за изучение английского языка. Жена помогала Юрию, так как начала изучение языка еще в Омске. В походной библиотеке она добыла самоучитель Нурока, и учение потихоньку продвигалось вперед. Понемногу знакомились они и с чешским языком.
В 7 часов утра 22 декабря поезд прибыл на станцию Хилок. Узнали, что ночью красные партизаны вслед за прошедшим эшелоном взорвали два небольших моста.
Пользуясь остановкой, Григорьев вместе с небольшим отрядом чешских легионеров побывал в поселке Хилок и вымылся в деревенской бане.
Через трое суток 25 декабря, днем, многострадальный поезд остановился в Чите.. Стояли здесь очень недолго. Чехи, патрулировавшие перрон, советовали пассажирам не выходить из вагона. Юрий и Евдокия вышли с на площадку вагона. Город своими церквами и несколькими высокими домами лежал перед нами, как на ладони.
На следующее утро на ст. Карымской, Григорьев проснулся, когда уже рассвело, и поглядел в вагонное окно, чтобы узнать место стоянки. На соседнем пути он увидел какой-то поезд с товарными и классными вагонами. Напротив окна стоял около вагона солдат, плохо одетый, с непокрытой головой. С совершенно болезненным видом своего бледно-желтого лица он, разворачивая воротник грязной рубахи, ловил там насекомых и сбрасывал на землю. Тут же из соседней теплушки вылезли еще два солдата и занялся тем же самым делом. Все трое походили на мертвецов .
Оказалось, что это каппелевский санитарный поезд с сыпно-тифозными больными, эвакуирующийся на восток. В поезде почти не имелось медицинского персонала, больные лежали вперемежку со здоровыми и с мертвецами. Один офицер сообщил Григорьеву, что ночью в поезде скончалось несколько человек и что санитары протаскивали трупы под вагонами поезда и уносили куда-то в сторону от линии для погребения.
В Карымской стояли трое суток. Чехи объяснили Юрию задержку тем, что впереди на ст. Оловянной идет бой между семеновцами и красными партизанами.
Дальше поезд следовал почти без остановок. 5 января был в Адриановке, 7-го — в Оловянной, 8-го — в Борзе. 12 января, в 13 часов дня, прибыли на ст. Маньчжурию.
Предвидя скорый конец долгого и утомительного пути, все почувствовали себя значительно бодрее и веселее, чем раньше. С большим вниманием и интересом присматривались русские к новой стране, ее природе и людям. В городе Маньчжурии всем семейством они долго бродили по улицам, заходили в магазины, поразившие обилием продававшихся продуктов.