Я взял документ. Выиграл? Неужели, она такая дурочка? В этой игре не могу выиграть только я, или только она. Выигрывают, или проигрывают, всегда оба.
— Что теперь? — тихо произнесла Филатова.
— Теперь? — я достал сигарету. — Теперь пойдем в какой-нибудь салон, личико тебе сделаем, прическу, прикупим что-нибудь. А то выглядишь, как будто по помойкам весь день ползала. И составим брачный контракт.
— Что? — удивилась Лена. — Ты мне не доверяешь?
— Доверяешь? — усмехнулся я. — Доверять женщине, которая вчера собиралась на панель, а сегодня продает мужа за двадцать енотов? Ты шутишь?
— Хотя бы свадебное платье у меня будет?
После салона Лена заметно преобразилась. Всклоченные ранее волосы теперь ниспадали темными волнами по плечам. Щеки приобрели здоровый розовый оттенок. Глаза больше не были похожи на глаза забитого щенка. Более того, в омуте каре-зеленых глаз проснулись знакомые искорки. Обгрызенные ногти приобрели правильную округлую форму.
Дело за малым. Филатова вначале сопротивлялась, требовала платье на заказ, но, придя в магазин, она поспешно заткнулась. Еще бы. Самое дешевое платье стоило здесь в полтора раза дороже ее. И, к тому же, продавщицы, увидев коллекцию моих кредитных карт, бросились вылизывать ее и меня. Я заказал чашечку кофе, и устроился в мягком кресле.
— Ты здесь будешь? — покосилась на меня девушка.
— А что? — удивился я.
— Вообще-то, видеть свою невесту в свадебном платье до свадьбы — плохая примета, — просветила меня Лена.
— Плохая примета — это видеть свою невесту в свадебном платье на чужой свадьбе, — возразил я. — Остальное — фигня.
Филатова, пристально глядя мне в глаза, скинула перед примерочной одежду, оставшись в трусиках и лифчике. Я невольно перевел взгляд на ее тело. Плоский животик и аккуратные бедра остались такими же, какими я их помнил. Сколько воды с тех пор утекло! Невеста взяла первое попавшееся платье, и скрылась в кабинке.
— Ваш кофе, — продавщица потерлась бедром о мое плечо.
— А что такой горячий? — я отхлебнул и чашки. — И почему сахара так мало? Беги за новым, детка.
Лена отдернула шторку примерочной, и вопросительно посмотрела на меня. И это платье? Годится только для сорокалетних девственниц. Материя туго обтягивала девушку, оставив обнаженными только кисти рук и лицо. Я отрицательно покачал головой.
Филатова раздела следующий манекен. К этому времени поспел мой кофе. На этот раз он мне показался недостаточно крепким. Продавщица снова ушла, не забыв наступить острым каблуком на мой ботинок.
Почти жена показалась в новом наряде. Тоже не подходит. Женщина должна одеваться так, чтобы ее хотелось раздеть. А тут и раздевать никого не надо. Юбка не дотягивала даже до середины бедра, а декольте размером уступало только ангару для самолета. Настал черед еще одного платья.
— Ваш кофе, — едко произнесла продавщица.
Я потянулся за чашкой, и вдруг ударил себя по лбу.
— Тьфу! Извини, детка. Совсем забыл. Я не пью кофе. Принеси лучше стакан яблочного сока.
Я опасливо отодвинулся на другой край кресла, на тот случай, если ей вдруг взбредет в голову нечаянно уронить кружку мне на брюки. Девушка что-то прошипела, и снова ушла.
Невеста раздвинула шторки. Совсем другое дело! Длинная юбка с разрезом, верх с открытыми плечами, и перчатки выше локтя. Я показал большой палец. Продавщица принесла заказанный сок.
— Спасибо, милая, — я затушил в стакане сигарету. — Сколько с меня?
Глава четвертая, в которой не исполняется супружеский долг
Я, держа Симонову на руках, пытался попасть ключом в замок двери. Как это сложно сделать с такой ношей! Наконец, рифленая железка нашла скважину. Я перенес жену через порог, и посадил на край тумбочки.
— Ух! — Леня впилась глазами в стену с развешанным оружием. — Что это?
— Моя коллекция, — небрежно бросил я. — Оружие дороже, если из него кого-нибудь убили. Из этого пистолета стреляли в Пушкина. Из того браунинга убили Ленина. А из этого Смита — Леннона. А этим топором отрубили голову какому-то там французскому королю.
— О! — девушка погладила меня по щеке. — Про Францию. Вуле ву куше авет муа?
— Обязательно!
Я отнес ее в спальню. Лена сбросила с себя платье, и забралась на кровать. Я справился с пуговицами на рубашке, расстегнул ремень, и снял брюки.
— Ох! — скривилась Филатова. — Теперь я понимаю, почему ты пользуешься "миниатюре" от "Пикассо". Слушай, если это полить, оно вырастет?
— Чего? — возмутился я. — До тебя недовольных не было.