– Теплее.
– Совсем чуть-чуть и ты мне нравишься. Я уважаю твои знания и опыт.
– Теплее. Спасибо, что не упомянула возраст.
– Что еще? Не знаю.
– На мне одни трусы, а ты в маечке. Мы лежим почти голые рядом и болтаем никому неинтересную чушь. А могли бы увлекательно провести время.
– Оу, ты нахал, – Венди краснеет, но не сбегает на свою кровать, даже не отодвигается.
– Нахал бы давно сделал то, ради чего парень и девушка ложатся вместе, а я сама невинность. Ой, прости, сел не на свой стул, невинность у нас ты.
Высказав предположение, я нависаю над Венди. Она смотрит на меня зло и беззащитно одновременно. И я понимаю, что не обижу ее. Ни сейчас, ни потом. Не стану соблазнять, распалять, играть на любопытстве. Возбудить неопытную девчонку не так уж сложно. Наговорить жарких слов, приласкать, потискать, чередуя нежность и нахрапистость, целовать, искушать. Любая поплывет.
Венди, к тому же, призналась, что я ей нравлюсь. И она мне нравится, мятежная и загадочная. Только проявился маленький нюанс. Я хочу, чтобы у нас была не только эта ночь, но и завтрашняя. Будущее было. Счастливое, безопасное и долгое. Несколько необычное, подозрительное даже, желание для меня. Про будущее обычно мне думать лениво. Я и не думал особо.
– Может тогда на кровать завалимся? Чего нам на полу тесниться? – спрашиваю, чтобы соблюсти глупые приличия. Хватаю Венди на руки, держу, надеясь, что она согласится устроиться с удобствами и продолжить нашу милую беседу. – Надувное ложе не самое безобидное, завтра тело будет болеть.
– Это неправильно, – бормочет Венди, опять не делая попыток освободиться.
– Как раз правильно. На фоне всего остального, так точно.
– Чего остального?
– Милого празднования нового года и как бы юной мачехи.
– Ты любую уболтаешь.
– Любую я не стал бы убалтывать.
– Давно ли стал разборчивым?
– Это что за выпад? – я кидаю Венди на кровать и не скрываю своего недовольства. Уже не первый раз эта девица выдает негативные оценки в мой адрес. Должны же быть причины. – Чему или кому я обязан за эти подколки? Не буду уверять, что я белая и пушистая овечка, хотя я она и есть, но за базар тебе ответить придется.
– Отвечу, – злится Венди. – А ты злоупотребляешь словами невинность и овечка. Неубедительно напрашиваешься на комплименты.
– Хорошо, я злой и коварный серый волк. Забрался к невинной овечке под одеяло и от нее, по замыслу, должны остаться только рожки да копытца. Странно, что овечка цела, хотя уже утро.
– Извини.
– Повторяешься, Венди. Или это уже не привычка, а характер? Сначала демонстрируешь недоверие, нападаешь не по делу, обижаешь, как с деньгами, а потом извините. И все в порядке? Ловко устроилась. Но ты не учла, что я не твой дед. Он потакал всем твоим капризам? Так, что ты берегов не видишь.
– А ты думал, что я поверю в твою историю? Может ты в сговоре с Мясницким. Явился, вынюхиваешь тут.
– Явился, ага. Мечтал прямо здесь оказаться, киссеныш. Мою историю ты мне сама и выложила. Когда нанимала на работу.
Выяснять больше нечего. Сгребаю постельное белье с матраса и ухожу из спальни. Свяжись только с малохольной, сам идиотом станешь. Размечтался о светлом будущем. Очень вовремя. И с кем? С неженкой, которой медведей на заказ шьют. Падаю на диван в соседней комнате, медленно выдыхаю. В принципе, Венди не так уж не права.
На ее месте я бы подозревал любого, кто случайно оказался рядом. Просто не болтал бы об этом. Собственно, многие в моем кругу могут так подумать. Мясницкий влиятельная пока фигура и охрана у него профессиональная, а меня до сих пор не поймал. Что из этого следует? Два варианта. Плохо ищут. Или ищут так, чтобы не найти. Засада в том, что меня могут искать и другие, чтобы перекупить сведения.
Враги у Мясницкого есть. Я даже знаю некоторых. Теоретически я мог бы обратиться к ним за помощью. Но тогда прощай репутация. Провалился на деле и сам не справился с последствиями. Меня бы укрыли, но стать разменной монетой не по мне. А я болван флешку до сих пор не проверил. Мозги точно расплавились из-за куклы этой.
Задачку все равно придется решать. Во-первых, пообещал. Во-вторых, нельзя уйти и оставить за спиной мину замедленного действия. Что Венди обо мне знает? Почему наскакивает и кусается? И в то же время не захотела отдать меня Аде. Приударить за Адой? Вызвать взрыв? Тогда и проговорится?
– Кир, – в дверях стоит понурая Венди. – Почему ты такой?
– Да какой, черт возьми?
– Колючий.
– Ну, приехали, – я тут мягче пуховой перины себя веду, а она колючим обозывает. – Не спится одной?
Пялимся друг на друга как два олигофрена. Чудесно год начался. Я пальцем больше не пошевелю. Пусть вся инициатива перейдет к Венди. А я расслаблюсь и начну получать удовольствие. Ловлю себя на мысли, что мне даже нравится переменчивая строптивость Венди. Как морская волна, прилив-отлив. И девятый вал, который уничтожает все.