Некогда было про гордость думать, пока прятался. А сейчас мое профессиональное самомнение вопит и требует мести. Вместо обдумывания условий сделки по флешке я переключился на приятные и глупые мечты. Месть такая штука, сладко о ней думать, драйвово. Посмаковать детали, представить, как враг корчится, понимает, откуда и за что прилетело, а ничего поделать не может. Удается самому остаться в тени.
Пошарившись на кухне у Ивана Сергеича, нахожу получерствый батон и банку тушенки. А еще бутыль неизвестной горячительной жидкости. Красота. Могу устроить себе неземной праздник. Межгалактический. Перевстретить Новый год. Бывали такие праздники, после которых хоть в петлю. Тогда я пытался исправить ситуацию новым застольем. И сейчас исправлю.
С голодухи все кажется необыкновенно вкусным. Пельмени Натальи, конечно, вне конкуренции, но за них придется отрабатывать повинность. А я хочу свободы. Пусть мифической. Помогу Венди, найду тайники, но потому что я сам этого захотел, а не потому что она меня фактически вынудила. Это успеется, тайники не прокиснут. Пусть Котя еще там пошарится.
После незатейливого ужина мозг неожиданно встает на правильное место, питание для мужика это все. Я решаю под покровом ночи метнуться в контору. Если меня уже как бы защитили, то самое время качать права. Самсонова я отлично знаю, он меня тоже, значит, ждет. Вопрос, как добраться, решается элементарно. В сарае у старика нахожу скутер. Современный товарищ оказался Иван Сергеич.
Зимой, конечно, скутер не самое комфортное транспортное средство, но я себе напоминаю, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. А еще лучше погоду делать, а не страдать от непогоды. Мелькает мыслишка добраться до моего мотоцикла, но откладываю ее до лучших времен. Не стоит наглеть и злить судьбу. Старику оставляю записку, что верну добро в целости и сохранности, прихватываю стоящую в сарае канистру.
Можно ехать без остановки. То, что мне сейчас надо. Пока буду ехать, придумаю план. Хотя, чего придумывать. Ввалюсь в кабинет Самсонова, упаду в кресло, закину ноги на его стол и многозначительно замолкну, наблюдая, как Самсонов наливается бешенством. Эх, слишком сладкая картинка. Тогда не моя.
Банально и не смешно, но нам еще вместе работать. Пусть недолго. Пора осваивать джину Киру мирные способы заработка. Заработок мне нужен больше для вида, но лучше, чтобы он был. Тогда у людей возникает ложная уверенность, что они могут мной управлять. Мне нравится их в этом разубеждать. С Венди очень хорошо получилось.
В городе я некоторое время петляю по улицам, но никому чудик на скутере ранним зимним утром неинтересен. Город отдыхает от праздничной суеты, фейерверков и столпотворений у магазинов. Недалеко от конторы живет Маркиза, решаю начать торжественное возвращение с нее. Мы не особо дружим, у Маркизы не получается сочинять про меня сплетни и виноват в этом, конечно, я.
– Кир! – Маркиза всплескивает руками как балерина и кидается мне на шею. – Я так скучала по тебе, малыш. Где ты был?
– Я так надеялся, что ты скучала, – обнимаю приятную мужским рукам фигуру, все выпуклости на месте у Маркизы, и захожу в квартиру. – Неужто ты одна?
– Какой приятный вопросик, – хихикает Маркиза.
– Ты роскошная женщина, не хотелось бы испортить тебе репутацию.
– Где шлялся, придурок? – резко переходит Маркиза на самсоновский стиль и я понимаю, что, к счастью, она не одна. Из ванной выходит Самсонов, умытый, побритый и вкуснопахнущий. Умеет гад совместить службу и дружбу, любовь и долг.
– А я думал, не увидимся больше, радовался, – ехидничает Андрей, крепко жмет руку и сильно толкает меня в грудь. – Кир, придурок! Рассказывай!
– Ну, черти, вы меня обласкали со всех сторон, – поднимаю руки вверх. – Теперь надо накормить и спать уложить.
– Везучий ты, Кир. Ловко выкрутился. Как тебе удается? – Самсонов первый идет на кухню, где уже накрыт завтрак, пшенная каша, вареные яйца и хлеб с маслом. Не по-новогоднему, прямо сказать. Оказывается, я уже успел избаловаться на кушаньях Натальи. Пшенка меня не вдохновляет. Маркиза замечает это и со стуком ставит на стол третью тарелку.
– Что-то внятное я могу услышать? – сажусь за стол, кухня у Маркизы большая, модерновая, круглый стол посередине и стулья с высокими спинками. После ночной тряски на скутере мягкое сиденье стула кажется верхом цивилизации.
– Внятное? А ты не знаешь?
– Не знаю. Обнаружил пятерку, рванул к тебе. Вот все мое внятное. Неужели Мясницкий решил меня простить?
– Решил, – Самсонов недобро улыбается, смотрит исподлобья. – На смертном одре грехи всем прощают.