— Но я ведь уже взрослый!
— Взрослый? А совсем недавно этого взрослого, который по городу гуляет, на кладбище уволокли — слава Богу, живой вернулся!
— Так что ж теперь — и из палатки не выходить? Розауре попалась под руку Васькина игрушечная собачка:
— Выходишь из палатки, а там тебя уже поджидает страшный-страшный Р-рыч! Р-р-р-р! — И Васькина игрушечная собачка, шутя, набросилась на своего маленького хозяина.
— Да не боюсь я никакого Рыча! — ответил Васька, отбиваясь от собачки в маминых руках. — И вообще, его скоро поймают!
— С чего это ты так уверен?
— Просто знаю.
Розаура только покачала головой, но говорить ничего не стала.
Когда-то, лет двести тому назад, когда в Управске кроме деревянных домов стали строить еще и камен-ные, камень для этого добывали поблизости, на приволжских откосах.
Заброшены эти каменоломни были тоже во времена незапамятные. И не зря же такие времена называют именно незапамятными, потому что никто в Управске о старых каменоломнях давно не помнил.
И Удав рассчитал верно, что искать там Рыча никому даже не придет в голову. Так что если б только Рука с Лехой обращали больше внимания на маленьких детей и пожилых мужчин, то вряд ли кому-то удалось бы его найти…
Палыч ждал Максима в гостинице и от нетерпения не мог найти себе места.
Завидев наконец его светлую шевелюру, истопник подошел к своему молодому другу:
— Мы нашли Рыча! — Где?
— Там, за городом… — Палыч торопливо стал рассказывать обо всех своих с Васькой похождениях.
— Палыч, ты понимаешь: найдем цыганское золото — поможем Кармелите. Ну, по крайней мере, цыгане так думают.
— И, поверь мне, Максим, у цыган то, что они думают, — очень часто получается!
— Ну что ж, Рыча вы с пацаном выследили, остается теперь еще выследить, где он прячет золото.
— Да, но вот только справимся ли мы сами? Может, цыган на помощь позвать — они ведь его тоже ищут?
— Палыч, послушай, в болезни Кармелиты есть очень большая доля моей вины. И я должен сам это исправить, понимаешь? Я хочу, чтоб у нее все было в порядке. И если цыгане верят, что это золото ей поможет — я должен достать им это золото. Из-под земли достать!
— Так из-под земли, в общем-то, доставать и будем, — усмехнулся Палыч.
Рубина приступила, может быть, к самому важному обряду в своей жизни.
Комната была освещена единственной свечой, стоявшей перед иконой.
Кармелита с закрытыми глазами лежала на подушке. Дыхание — прерывистое.
Трудно было узнать это, еще совсем недавно такое живое, красивое и молодое лицо — казалось, на него уже повеяло дыханием смерти.
Рубина вложила в неподвижные руки Кармелиты по пучку трав, непрерывно шепча свои заклинания. Несколько раз перекрестила внучку. Затем глазами попросила Земфиру подать ей приготовленную пиалу с водой. Трижды перекрестив, Рубина поднесла воду к губам Кармелиты — и та, не приходя в себя, все-таки сделала один глоток. Рубина обмакнула в воду палец и окропила внучку раз, другой, третий.
Земфира внимательно следила за лицом Кармелиты, но оно продолжало оставаться совершенно безу частным.
Рубина поднесла пиалу с водой к иконе, не переставая ее крестить и бормотать заклинания. Земфира подала ей блюдо с сушеными травами. Рубина взяла их в горсть, сказала короткое заклинание и высыпала в воду. Земфира подала яйцо, Рубина разбила его над пиалой и вылила туда же, в воду, освещаемую отблесками свечи. Еще раз трижды перекрестила. Взяла большой цыганский нож, как будто воткнула его в воду — и вдруг вода в пиале стала красной, как кровь! Глаза Земфиры расширились от ужаса, а Рубина залпом выпила все содержимое пиалы.
— Все, Земфира. Я сделала все. Я выпила ее боль. — Рубина в изнеможении опустилась на стул и с тоской посмотрела на портрет Рады. Покойная дочка, казалось, тоже смотрела на нее…
Максим с Палычем вошли под мрачные сырые своды каменоломен. Встали в какой-то нише, подождали, пока глаза привыкнут к темноте, идвинулисьдаль-ше, стараясь ступать абсолютно неслышно. Вдруг где-то совсем близко хрустнули камушки — словно кто-то на них наступил. Друзья замерли. В темноте вырисовывался едва заметный силуэт Рыча.
Палыч схватил Максима за руку — "Вот он!" Рыч уходил из поля видимости, и Максим решительно двинулся к нему.
— Куда?! Он же нас увидит! — чуть слышно остановил его Палыч.
— А я именно этого и хочу — пусть отдает золото. Нас двое, а он один.
— И ты думаешь — он так вот просто тебе его отдаст? А если он вооружен?