— Я знаю, Бейбут. Но я боюсь, что увижу его — и не выдержу.
— Ты выдержишь, Рамир, выдержишь. А уж потом мы из-под земли его достанем! И тогда он за все ответит, за все…
Максим и Палыч внимательно прислушивались к негромкому разговору бандитов.
Рычу порядком надоело прятаться, как зверю, в сыром подземелье. Но, к счастью, на этот раз Рука и Леха пришли к нему с хорошими новостями. Удав назначил время и место передачи цыганского золота. И поскольку Удав, как известно, светиться не любит, передавать его должен сам Рыч…
Максим с Палычем переглянулись.
…Затем Леха достал какую-то красивую коробочку.
— Только я не пойму, Рыч, зачем тебе это нужно.
— Для подарочка Баро.
— Ты что, хочешь сюда слиток положить?
— Ну да. Еще и подпишу: "Шефу от Рыча". Чтобы дольше помнил!
— Ты в своем уме? Это же улика — ты меня подставишь! Я это барахло в магазине покупал. А ты думаешь, менты совсем лохи?! Меня же в два счета вычислят!
— Нет, — в предвкушении скорой мести объяснял Рыч, — Баро у нас гордый.
Он к ментам не сунется — это для него дело чести.
— Ну ладно, забирай. — И Леха протянул подарочную коробочку Рычу. — Мог бы раньше сказать, зачем это тебе понадобилось.
— Сказал бы раньше — ты б точно не принес. А Баро бы у нас остался без подарочка.
— Подарочка? Он за этот подарочек столько бабок отваливает!
— Еще какой подарочек — а если б я это золото продал или, еще того хуже, расплавил? Тогда бы для него все кончилось!
— Рыч, бирюльки это какие-то. Ну есть у вас с ним проблема — возьми перо, возьми волыну и реши, как мужчина.
— Не-ет! Я его кровью руки марать не буду. Пусть живет и помнит меня хорошо и долго!
— Пойдем, Леха, — сказал молчавший до этого времени Рука, и двое бандитов направились к выходу из каменоломен.
Когда они проходили мимо ниши, в которой затаились Максим с Палычем, те старались даже не дышать. И вдруг Рука остановился рядом с ними, буквально сантиметрах в двадцати, достал сигареты и щелкнул зажигалкой. Пламя осветило на мгновение два лица — старое и молодое. Но Рука, к счастью для друзей, смотрел только на прикуриваемую сигарету. Однако если б он был повнимательней, то мог бы вычислить их и просто по звуку — по звуку двух бешено колотящихся сердец.
Но и Рука, и Леха были начисто лишены сентиментальности и, прикурив, пошли дальше к выходу.
Выпроводив Форса, Баро посмотрел на Бейбута с искренней благодарностью.
— Спасибо тебе, Бейбут! Я знаю, что виноват и перед тобой, и перед всем табором. А ты меня сейчас так поддержал.
— Если честно, Рамир, я был очень зол на тебя.
— Понимаю. В том, что случилось, только моя вина. Я предал цыганские корни — сижу вот в городе, воли не вижу…
— У каждого своя судьба, Рамир.
— Нет, Бейбут, чувствую, что живу не своей жизнью. Засиделся я здесь.
Душа дороги просит.
— Ну, так — какие наши годы? Поколесим еще!
— А это все я на кого оставлю? — И Баро обвел взглядом кабинет, как символ своей бизнес-империи.
— Не буду уговаривать тебя, Рамир. Но главное — это чтобы ты внутри себя чувствовал свободу, где б ни жил и чем бы ни занимался… Завтра, ровно в пять, мы с Миро будем у тебя.
— Добро. Только на встречу с Рычем я пойду один…
— Возьми с собой кого-нибудь, Рамир, а то у меня нехорошее предчувствие.
— Не отбирай хлеб у Рубины, Бейбут, предчувствия — это по ее части, — улыбнулся Баро. — Все будет нормально, не волнуйся.
И едва не поссорившиеся старые друзья расстались по-прежнему друзьями.
Рыч плотно поужинал из припасов, принесенных Рукой и Лехой. Взял в руки подарочную коробочку, повертел, написал что-то на клочке бумаги и положил внутрь. Встал, сделал шаг в сторону и взял откуда-то тряпичный сверток.
Аккуратно развернул его — и вдруг в подземелье что-то блеснуло. Золото!
Цыганское золото было завернуто в простую тряпку!
Максим и Палыч, не первый час уже прятавшиеся неподалеку, изо всех сил сдерживались и неотступно следили за каждым движением Рыча.
Рыч погладил слиток рукой, снова завернул его и положил в коробочку.
Два взгляда четырех глаз из глубины каменоломен, казалось, были соединены теперь с этой коробочкой самыми крепкими канатами в мире. И эти глаза разглядели, куда именно Рыч спрятал свой подарочек, приготовленный на завтра для Баро…
Закончив обряд, Рубина сидела, белая, как полотно, и смотрела на неподвижно лежавшую Кармелиту. И вдруг Кармелита сделала глубокий вдох и задышала ровно, как обычный спящий человек.