— Тебе так у меня понравилось?
— Господи, Игорь, так я не спала даже в ординаторской, когда работала акушеркой!
Тамара достала косметичку, вынула зеркальце, помаду и уронила футляр с пудрой, отчего та раскололась на множество мелких кусочков. И это также не способствовало улучшению настроения.
— Надо же как… — вздохнул Игорь. — А помнится, раньше там тебе очень нравилось.
— Нравилось, конечно, нравилось. Бегала к тебе, влюбленная дура. Но раньше я не собираласьтам жить!
Видит Бог, есть предел всякому терпению. Игорь начал раздражаться.
— Извини, но я все-таки не пойму что тебя так уж не устраивает?
— Меня все не устраивает, Игорь, понимаешь, все! Ты что, слепой? Ты же запустил дом, там кругом грязь, как ты можешь так жить?! Тебе-то самому не противно?
— Знаешь, а я ничего этого не замечаю, я горю на работе!
— Горишь, горишь… Вон уже дым из одного места идет.
— Будем хамить? — вежливо осведомился Игорь.
Тамара почувствовала, что сама довела его до грани, за которой начинается скандал, хороший такой, качественный скандал, с руганью, битьем мебели и прицельным метанием крупногабаритных предметов, — Извини, — сказала Тамара. — За эти годы, я, наверное, слишком сильно привыкла к комфорту. Поэтому так трудно переношу все, что сейчас происходит.
— Да, Тома, я понимаю. А что ты будешь делать? Пойдешь в гостиницу?
— Гостиницу? — задумалась она и повторила вполголоса. — Гостиница…
Нет, Игорек, знаешь, у меня маловато денег на гостиницу и не хватает нервов на управский сервис.
— Так что же?
— Что? Что… — Тамара вдруг встрепенулась и решительно сказала: — Я возвращаюсь домой.
— Домой? — с чуть заметной иронией спросил Игорь. — Ты снова поедешь, к Астахову?
— А мне ничего больше не остается.
— Забавно. Любимая, а где же твоя хваленая гордость? Он тебя выгнал, а ты возвращаешься!
— Не передергивай. Во-первых, он меня не выгонял. Я сама ушла. А раз сама ушла, сама и вернусь.
Игорь коротко, ехидно хохотнул.
— Да, это, конечно, сильно меняет дело. А тебя не смущает то, что, когда ты вернешься на правах его жены, там будет уже другая жена… Олеся?
— Нет. Нет, он не посмеет ее привести туда, где буду я. Любовник замолчал. Потому что почувствовал себя любовником. Которому много позволено.
Но только в постели. А дальше — не лезь, там муж!
— Все-таки надеешься его вернуть? — спросил Игорь.
— Нет! Нет, он мне больше не нужен! Но почему я не могу находиться в доме, который мы вместе проектировали, вместе строили?! Мы не в разводе.
Значит, я имею полное право жить в своем доме. А если он хочет встречаться со своей… бухгалтершей, вот пусть и едет с ней в гостиницу.
— Смело. Неизвестно только, оценит ли Астахов твою смелость. И к тому же новый жилищный кодекс — не твой союзник.
— Что ты имеешь в виду?
— А то, что Астахов — хозяин дома. И если он тебя на этот раз выгонит, ты все же можешь рассчитывать на гостеприимство моего скромного жилища.
Глава 28
Николай Андреевич с волнением шел в дом Фор-сов на встречу с Антоном.
Легко сказать: "Улетел из гнезда" или "Отрезанный ломоть". А понять и принять это очень трудно, почти невозможно. Да еще и встретил Антон его в виде крайне трогательном, в рабочей одежде. Надо же, сподобился на то, чтобы сделать в Светкиной студии ремонт (пока она в больнице).
— Ну, здравствуй… отец, — встретил Антон.
— Привет, привет, — с максимально возможной доброжелательностью сказал Астахов.
Постояли молча.
— Я не могу стоять так просто, там, в студии, раствор затвердеет.
— Ну пошли, — улыбнулся, почти невымученно, Николай Андреевич.
Вошли в студию. Астахов присвистнул:
— Нормально наработал.
— Да, — с плохо скрываемой гордостью за сделанное сказал сын. — Хочу совместить лучшие качества арт-студии и детской комнаты.
Антон сам удивился своим словам. Вот ведь как забавно получилось. Он давно уже сомневается в нужности этого ребенка. А вот идея со студией-детской так крепко засела в голове, что он ее начал реализовывать, несмотря ни на что.
— Надо же, — прервал размышления Антона Астахов. — Впервые вижу сына за такой работой. Света действительно на тебя хорошо влияет. Как она себя чувствует?
— Хорошо. Присаживайся.
— Нет, я ненадолго. Антон усмехнулся.
— А-а… значит, по делу, да? А я-то думал, пришел поговорить по-отцовски. Пустьс ремнем, но по-отцовски.
Астахов постарался не услышать иронии.