— Какой щедрый у тебя папа! Всех бы сыновей выгоняли из дому с такими деньгами!
— Так что, прикажете получить?
— Нет.
— Почему?
— Антон! Зятюшка, слишком много "почему". Потому! Это слишком важный документ, чтобы отдавать его просто так.
— Но это же не ваш документ, Леонид Вячеславович.
— Мой! Раз находится у меня, значит, мой. Благодаря этому документу мы можем воздействовать не только на Зарецкого, но и на твоего папу — Астахова.
Пока у нас в руках есть предмет воздействия, у нас есть и рычаги давления на них.
— Вы хороший юрист, Леонид Вячеславович. Прекрасный стратег. И замечательно говорите… Но… мне сейчас… сегодня нужны деньги, и все…
— Деньги? — Да.
— Я дам тебе деньги. По-родственному. Мы с тобой компаньоны, партнеры.
Ты не обижайся, если я иногда бываю слишком резок. Я ведь и со Светой так.
Хотя люблю ее безмерно. Просто у меня чуть больше опыта. А ты учись. И не обижайся. Да, Антон?
— Да, Леонид Вячеславович.
— Я рад, что мы поняли друг друга.
— А деньги?
— А! Да. Конечно.
Форс достал бумажник, довольно-таки щедро отсчитал и протянул стопку будущему зятю.
— Спасибо, — сказал Антон, стараясь, чтобы это не звучало заискивающе.
Кажется, получилось. Почти.
Представляете ли вы, как скучно волку в клетке!
Ни зайца задрать.
Ни за волчицу с собратьями подраться.
И даже отсутствие опасности быть подстреленным случайным охотником раздражает.
В четырех стенах Рука с Лехой совсем истосковались. Телевизор до дыр засмотрели. Одна радость оставалась: пивко с малой дозой водки да картишки.
— А мы ее валетом! — ехидно кинул Леха.
— Каким валетом? Козыри — трефы! Леха, бери карту, не выеживайся.
— Ну ладно…
Леха разложил карты аккуратным веером.
— Знаешь, Рука, о чем я думаю?
— Об том, как выиграть у меня, об том, как выпить рюмку водки. Об том, как дать кому-нибудь по морде? — интеллигентно спросил коллега.
— Не. Я думаю об Удаве! Какой он все-таки умный и хитрый, правда?
— М-г-м, — промычал Рука, обдумывая, как вернее навесить Лехе дурацкие "погоны".
— Но одного понять не могу. Если он такой хитрый, зачем с этим цыганом связался?
— С Рычем-то?
— Да. Мы бы вдвоем для него все… все и так в лучшем виде сделали б.
Пока Леха трепался, Рука скинул ему последние карты:
— Продул ты, дружище. Дурак ты "в лучшем виде"… — да еще и погоны повесил.
— Ниче. Отыграюсь.
— Да надоело, — сказал Рука, завалившись на кровать.
Леха тяжело вздохнул.
— Да-а, блин… — мечтательно сказал Рука. — Эх-эх-эх… Ахорошо было Рычу сидеть-то, прятаться, когда мы ему пивко носили свеженькое, еду, еще горячую. Нам бы кто чего принес. А то тут по ночам, как шакалы, побираемся…
— Слышь… Давай я пожрать принесу. Прямо сейчас! И водочки…
— Да ты че, а если кто тебя увидит?
— Не увидит! Да и что на мне такого. Не я цыгана валил. Я ж быстро.
Никто меня не узнает.
Леха быстро оделся, направился к выходу.
— Водки принеси! — крикнул Рука вдогонку.
— Принесу! И пива тоже, — ответил на ходу приятель.
— Люблю, когда пиво с водкой правильное, — подвел итог Рука и включил телевизор.
Глава 29
После смерти Бейбута Миро стал главным в таборе. И дело не в том, что он был сыном предыдущего вожака. Просто имелось в этом парне что-то такое, отчего сразу было понятно: когда придет срок — ему быть старшим. Вот только срок этот пришел слишком рано. Немыслимо быстро.
Миро не стал бросать свои слова на ветер. Первым делом он сел с мужиками и хорошо обмозговал, как искать убийцу отца. С этой целью подробно поговорил не только с таборными, но и с Палычем, с Максимом. Расспросил Ваську. С Баро посоветовался. В милицию цыгане пока заявления никакого писать не стали.
Однако же об Удаве расспросили. И о РукесЛехой тоже.
Только навар со всего получился не очень густой. Кто такой Удав, никому неведомо. Руку с Лехой в Уп-равске знают получше, но они в последнее время куда-то запропастились. Милиция поделилась с Миро фотографией двух уголовных элементов. После чего невод по Управску был заброшен широко. Появятся эти ребята, ой, несдобровать им…
И именно Баро помог Миро забросить этот невод. Вот и на этот раз вожак табора и цыганский барон обсуждали подробности предстоящей облавы. Когда же собрался парень уходить, Зарецкий его остановил.
— Миро, ты пришел ко мне с одним откровенным разговором. А я… я тоже хочу быть с тобой откровенным.