Она открыла дверь, заглянула в комнату и уточнила:
— И мне тоже нельзя?
Максим вскочил из-за стола, взял девушку за руку и притянул к себе.
— Здравствуй, любимая.
— Здравствуй. Все работаешь?
— Да.
— Устал, наверное?
— Устал. — Максим посмотрел на часы. — Слушай, я собираюсь пойти поесть, пойдешь со мной?
— Ой, извини. Я только что из ресторана.
— Не понял, — удивился Максим. — А что ты там делала?
— Ела.
— Ела? С кем?
— Ревнуешь? — заискрилась Кармелита.
— Пока нет. Хотя… Это смотря с кем ты ела.
— С Астаховым.
— С Антоном? — нахмурился Макс.
— С Николаем Андреевичем.
— А, ну и…
Максим так и застыл, не договорив фразу до конца.
— Мы встретились с ним у Светки в больнице, — пояснила Кармелита. — Разговорились о тебе, об Олесе. Знаешь, оказалось, у нас с ним судьбы так похожи…
— Да, Астахов — хороший мужик, надежный. Но… как-то странно. Вы только вчера с ним познакомились и уже по ресторанам ходите. О судьбах разговариваете…
— Вот именно, Максим, вчера только познакомились. Атакое ощущение, что давным-давно друг друга знаем… И к тебе он, ну как к сыну…
— Это правда. Астахов меня после института сразу взял. Сопляка. Опыта никакого не было.
— Ну, ты же у меня талантливый. У тебя все получается, со всем справляешься.
— И тут тоже кругом его заслуга. Сама говоришь — он ко мне, как к сыну, с самого начала.
— Ага. Это, наверное, потому, что его родной сын такой непутевый.
— Наверное.
— Зато уж ты — Орлов. Орел. Любой мечтал бы иметь такого сына, как ты.
Думаю, и мой отец тоже.
— Да уж что уж, куда уж там, — Максим заговорил комической скороговоркой.
— И вот именно поэтому жена у тебя будет цыганка…
Кармелита обняла его.
— Нет, не так. Жена у меня будет самая красивая цыганка.
Максим поцеловал любимую, но тут в дверь постучали.
Они отпрянули друг от друга.
— Да.
Вошел новый охранник Кармелиты.
— Здравствуйте.
— Привет, и что опять произошло? — жестковато спросила она.
— Ничего. Я пришел проводить тебя домой.
— Что?! Опять охрана? Отец снова мне не доверяет!
— Нет, Кармелита, извини, но меня послал не Баро, а Земфира.
Девушка разозлилась еще больше:
— Ну это уже слишком! Ладно, отец, но Земфира…
Максим постарался ее успокоить:
— Ну что ты… Перестань. Их можно понять — они волнуются за тебя.
— Я все понимаю, все! Но я не могу вечно ходить с охраной?!
— Так мне что? — мирно спросил охранник.
— Ну пойдем. — Кармелита повернулась к Максиму: — Это я благодаря тебе такая смирная. А то в окно бы убежала.
Он засмеялся. И когда Кармелита ушла, еще долго улыбался своим мыслям.
Нет, это немыслимо — быть таким счастливым.
В потайную квартиру Удав нагрянул неожиданно. И как только щелкнул замок, Рука насторожился, ожидая, что сейчас будет взбучка. Уже прошло много времени, а Лехи все нет и нет.
Где ж его нечистая носит?
Или вправду попался? Не, вряд ли. Он человек опытный… Только как все это объяснишь Удаву, который уже в комнату заходит. Леха вскочил с кровати и начал делать какие-то непонятные кругообразные движения руками, типа зарядкой занимается для поддержания формы. Удав посмотрел на него с нескрываемым недоумением:
— Привет!
— Здравствуй.
— А где Леха?
Рука усиленно махал руками, стараясь не смотреть Удаву в глаза.
— Ты это… Присаживайся…
— Я спрашиваю, Леха где?
— Он… Он скоро будет. В кафе пошел поесть купить.
Удав побагровел и задохнулся от негодования.
— Что? Какое кафе? Вы что забыли, что в розыске?! Кретины!
— Удав, ну, мы помним, помним… Ночтожтеперь, с голоду подыхать?
— Какое "подыхать"? У вас же на кухне все шкафчики "сухпаем" забиты.
— Так сухое ж уже горло дерет. Свеженького захотелось.
— Свеженького? Хорошо, в тюрьме вас будут регулярно кормить… три раза в день! Свеженьким! Идиоты!
— Удав, ну что ты сразу… Чуть что, сразу — тюрьма-тюрьма… Мы же не кутята дурные. Понимаем, надо быть аккуратными! Мы понимаем…
— Да ни черта вы не понимаете! Ты в розыске за мокрое дело, на подходе к другому делу и жизни шоколадной. А думаешь о какой-то жратве…
Удав со злостью посмотрел на Руку, который нервно играл желваками.
— Значит, так: если Леха попадется и хоть слово вякнет, шкуру спущу с обоих!
Вот, поговорил с Кармелитой и сердце совсем растравил. Просто совсем никакого покоя. В прежние времена, до Олеси, подумал бы, что "бес — в ребро".