Когда мы улетели в Москву, она просто закрылась у себя в комнате, не подпуская к себе никого. Выбиралась только ночами, когда Искра Фёдоровна и приехавшая родня забывались тревожным сном. С момента, когда в дверь нашей квартиры позвонил участковый, она не сказала ни слова, молчала и на похоронах. Заговорила Лиза только на девятый день.
– Это всё ты виновата! – сказала она Искре Фёдоровне, когда мы все собралась за поминальным столом. – Если бы не ты, не твоё подстрекательство, мама была бы жива!
Выдав это и ещё много обидных слов, Лиза продолжила молчаливый бойкот. Искра Фёдоровна не выдержала этого и через несколько дней слегла с инфарктом. Восстанавливалась она очень тяжело. Так тяжело, что Пётр Васильевич начал подозревать, что так она пытается приблизить собственную смерть.
2.
Этот момент дедушкиного рассказа показался мне странным. Я не могла сформулировать почему, но что-то в этой мысли о призывании смерти казалось мне чуждым. Надеясь, что сомнение сможет трансформироваться в мысль, я отложила размышления на потом.
– Твой прадед знал, что человеку нельзя застревать в скорби, и попытался помочь супруге, рассказывая о том, как люди других стран и культур преодолевают потери.
– Прадедушка был психологом? – открытие этого, как и того факта, что в Советском Союзе были психологи, изумило меня.
– Нет, он был ориенталистом.
– Это же что-то про птиц?..
– Нет, вовсе нет! Ориенталист – это учёный, изучающий страны Востока – арабские культуры, Азию, Индию и так далее. Пётр Васильевич изучал Индостан, а точнее его мифологию.
– Индостан – это Индия, да? Помню, как мне понравились их сказки!..
Ненадолго я погрузилась в воспоминания: яркие образы, истории о сокровищах и путешествиях и… запах корицы. Ненавистный запах быстро вернул меня в реальность. К счастью, померещилось.
Но прадедушка всё же не был психологом, а история прабабушкиного горя, изменившая жизнь нашей семьи, была больше похожа на выдумку. И я бы не поверила, если бы не застала финал этой трагедии сама.
3.
Пётр Васильевич, рассказывая жене о культуре смерти, о её восприятии и преодолении у разных народов, не выбирал, о каких верованиях и обрядах стоит рассказывать, а о каких лучше умолчать. Так Искра Фёдоровна узнала о демоне, забирающем память.
Узнала случайно: супруг, оседлав любимого конька, случайно обмолвился о том, что в одной глухой индийской провинции наказанием для отцеубийцы было лишение памяти. В то время это означало не только символическую потерю рода и предков, но и долгую смерть в одиночестве: из поселений, где все в той или иной степени состояли в родстве, новоявленного чужака изгоняли.
Но Искру Фёдоровну это не интересовало: ухватившись за возможность забвения своего горя, об остальном она не думала. Чтобы не вызвать подозрений, она потихоньку подпитывала самолюбие мужа, осторожно уводя разговоры к интересующей её теме, и вскоре ей удалось узнать, в какой книге описан нужный обряд.
Дождавшись, когда Пётр Васильевич уедет из города – то ли на конференцию, то ли в командировку, – она вызвала демона...
– Так просто?! – вырвалось у меня. Сам факт существования демона в тот момент удивлял меня меньше, чем доступность встречи с ним: всё-таки моя психика оставляла желать лучшего.
– Представь, да!
…Она сама до последнего не верила, что такое возможно, но – спасибо дотошности учёных, описывающих такие вещи детально, – всё получилось. Демон явился, услышал просьбу «Хочу забыть всё, связанное со смертью Вали» и исполнил её, стерев из бабушкиной памяти всё, что произошло с момента отъезда дочери в Москву.
Конечно же, Пётр Васильевич не был готов к такому.
При возвращении его первым делом допросили, где он пропадал – и он, ещё ничего не подозревая, напомнил жене о причине отъезда. А когда на следующий день Искра Фёдоровна посетовала, что Валя давно им не звонила, насторожился. Поначалу он списал это на начавшееся нервное расстройство, но потом, когда едва успел перехватить жену, набирающую номер дочери, понял, что всё намного серьёзнее.
Он сказал твоей прабабушке, что звонить – плохая идея, потому что это ещё больше травмирует Лизу. Искра Фёдоровна не поняла его: чем травмировать-то? И тогда Пётр Васильевич в лоб сказал ей о смерти дочери. Она не поверила и сказала, что это бред: Валечка, мол, просто поехала в Москву, не надо так переживать. Тогда Пётр Васильевич решил позвонить знакомому врачу и пошёл в свой кабинет, чтобы найти его номер. Там-то он и увидел потревоженные книги. Названия неаккуратно убранного тома ему хватило, чтобы понять, что произошло с супругой.