Тут уже мне не помогли и таблетки – я загремела в больницу с сильным нервным истощением и депрессией.
Помимо депрессии, ко мне вернулись кошмары. Только теперь они были более конкретными: мне часто снилась мама, либо молчавшая, либо обвиняющая меня в чём-либо, даже в глупостях, и снилась прабабушка, качающая головой над фотоальбомом.
Вернулся и голос, шепчущий, что я могу избавиться от кошмаров. Но он всегда исчезал, когда во сне появлялся дедушка. Он не говорил мне ничего плохого, наоборот: стоял, раскинув руки для объятия. Только я ни разу не успевала добежать до него прежде, чем его заносила пыльная буря или он исчезал в тумане.
Под контролем врачей я провела четыре месяца, казавшиеся мне одним бесконечно долгим днём. Кроме психиатра, со мной начал работать психотерапевт – и лёд тронулся. Мне кажется, я только и делала, что часами ревела у него в кабинете, однако мне становилось лучше, и вскоре я поняла, что между рыданиями мы ещё и разговариваем.
Он вытащил из меня всё: и проблемы с мамой, и её нелюбовь, и чувство вины за смерть прабабушки, и вину за мою бездарность… Хоть мы и работали только с чувством вины, мне уже стало казаться, что с плеч сняли если не гору, то пару каменюк точно. Дышать стало проще, а иногда меня даже наполняла приятная лёгкость – ощущение, казалось навсегда оставшееся в детстве.
Часть 6. Дневники
1.
Прошло почти полгода с похорон, как со мной связался Иван Михайлович – дедушкин заместитель и один из главных его сподвижников. Он сказал, что в ближайшее время нужно вступить в права наследования, в том числе дедушкиных трудов.
Мне заранее стало плохо от предстоящей волокиты: это же придётся как-то взаимодействовать с мамой! Но я ошиблась: документы она прислала уже через неделю, а сама процедура их оформления у нотариуса заняла не больше часа. Папа заранее изучил этот вопрос, поэтому я не переживала, что подписываю контракт с дьяволом. Или с демоном, что более привычно для нашей семьи.
От нотариуса я поехала к дедушке на работу. Поначалу я растерялась, потому что не ожидала, что для выражения соболезнований и сейчас придёт столько людей.
Иван Михайлович сварил мне кофе, и мы прошли в дедушкин кабинет. К моему удивлению, там всё было по-старому.
– А разве вы теперь не заведующий лабораторией? – брякнула я.
– Заведующий. Но у меня же тоже есть кабинет, обжитый за все годы! А здесь мы хотим сделать небольшой музей памяти Сергея.
– Спасибо! Это отличная идея! А я могу чем-то помочь?
Я искренне обрадовалась этой затее, к тому же мы с папой, обсуждая предстоящую встречу с нотариусом, сошлись на том, что дедушкины исследования не должны лежать в столе из-за привитого литературой и кино страха присвоения его идей.
– Да. Мы хотим сохранить здесь какие-то вещи Сергея, но я прекрасно понимаю, что вообще-то они все ваши, поэтому...
– Поняла вас. Я посмотрю, что из этого заберу с собой, а что останется для музея. Всё равно же оно отсюда никуда не денется?
– Нет конечно! Спасибо вам!.. Не буду тогда смущать. Если что, мой кабинет по диагонали налево.
Я села в дедушкино кресло и, крутясь, стала смотреть по сторонам. Два стола – письменный и с микроскопом, конторка с чайником, крошечный журнальный стол, зажатый двумя стульями – остальное место занимали книжные шкафы.
На письменном столе стоял моноблок и несколько фотографий: дедушки с бабушкой, моя с ним, просто моя и мамина. Дополняли натюрморт пол-литровая кружка, подставка под документы и та ужасная конструкция, в которую пихают разную канцелярию, а потом не могут достать её обратно, не вывалив на стол всё содержимое. Я подёргала ящики стола – закрыто. Особо ни на что не надеясь, провела рукой под крышкой стола – и нащупала прорезь с ключом.
2.
В одном ящике вперемешку с лекарствами лежали конфетки, которые дедушка распихивал всюду, во втором – письма. Судя по конвертам, это была переписка с соавторами и единомышленниками. В третьем ящике тоже были бумаги, сходу не идентифицируемые. Понадобилось какое-то время, чтобы сообразить: это дедушкины черновики и незаконченные статьи.
Пока содержимое двух первых ящиков переезжало в мою сумку, я думала, что делать с третьим. С одной стороны, логично отдать всё Ивану Михайловичу: я сама в этом в жизни не разберусь. С другой – правильно ли это? Может, дедушка не хотел бы этого? Раз последнее время он работал дома, может, там остались указания на этот счёт?..