Айва же неодобрительно покачала головой, когда я приперся домой, останавливаясь у каждой стены. Голова кружилась.
- Еще раз увижу – уйдешь, - вот и всё, что она сказала. Но мне хватило, чтобы я поверил. Увидел в глазах, что так и будет.
- Не буду, - мотнул головой, проходя внутрь. Вырубился быстро.
Кто б мог знать, что увижу наутро. Уж лучше бы не засыпал.
На утро проснулся, а в доме тишина. Матушка Айва всегда поднималась рано, начиная хозяйничать по дому. Можно было услышать звуки перекладывания посуды или стук ножа о деревянные доски. А сейчас ничего. Пусто. Тихо. Непривычно.
Поморщившись, встал с кровати и побрел на кухню, да так и замер.
Я привык. Привык. Как заведенный повторял про себя. Я привык видеть смерть.
Да ни черта не привык! Сорвался с места, подбегая к раскинувшейся на полу в странной позе матушке Айве. Понимал, что уже поздно. Об этом говорила лужа крови под головой. Ее выцветший платок, под которым она всегда прятала свои волосы, уже давно пропитался кровью, став бордовым.
Руки тряслись. Побледнел как покойник, сравнявшись с цветом кожи женщины. Я не боялся смерти. Видел ее постоянно. Сам убивал. Но был не готов к такому. Увидеть единственного человека, которого ты, как оказалось, успел пустить в свое сердце, было нестерпимо больно. Представить, что ты вновь остался один в этом дерьмовом мире… Понять, что нет ни единой души, о ком бы ты смог заботиться. Больше нет того, кто безмолвно скажет тебе «Просто вернись».
Опоздал. Конечно же, я опоздал. Матушка Айва больше никогда не откроет свои мудрые глаза.
Я не понимал, как такое могло произойти. Всегда ведь чутко спал.
Мое сердце вновь покрывалось ледяной коркой. Маска холодного равнодушия на лице появилась сама по себе.
Матушку Айву похоронил сам. Сам выкопал могилу, собрал свои жидкие сбережения на все положенные церемонии. Прощаться приходили многие, но как только дело дошло до похорон, все незаметно испарились. Бедные кварталы все же. Прокормить бы свою семью, что уж говорить о чужих. А у матушки Айвы был тот человек, который может сам все сделать. И этим человеком в их глазах был я.
Даже, если бы мне попытались помешать, я бы все равно сделал это сам.
Когда ее хоронил, лил проклятый дождь. Небо оплакивало эту маленькую, но добрую женщину вместе со мной.
Постояв у могилы, сцепил зубы, и быстро зашагал прочь.
Было еще одно дело, которое ждало своего часа. Еще день назад я понял, кто послужил причиной оставленной позади свежевыротой могилы – понять помогла одна вещь. Два парня, которые давно околачивались неподалеку от дома матушки Айвы. Малолетние наркоманы и беспризорники. Вспомнил я и то, что произошло в том пабе, где я закидывался дешевым пойлом.
«Ты ответишь за это… мы же по-братски попросили одолжить нам денег… Мудак»
«Поплатишься. Вот же жмот».
Вот и поплатился. Только не я, а единственный близкий мне человек.
Нашел я их быстро. Они и не прятались, околачиваясь около пристанища местного сброда. Проститутки, наркоманы, бродяги да прочие искатели ночных приключений торчали около этого клуба постоянно.
Пока шел в то место внутри распалялся всё больше и больше, хотя с виду оставался все таким же холодным и отстраненным. Около входа в клуб меня попытались остановить. Двое громил бандитской наружности, но я и сам выглядел сейчас не лучше. Небритый, в черном капюшоне, со шармом на лице и с разгорающейся ледяной яростью в глазах.
- Уважаемый, идите своей дорогой, - вежливое обращение ко мне никак не сглаживали язвительный тон и насмешка в глазах.
- Я и иду, УВАЖАЕМЫЙ, - рыкнул, - у меня есть дело к людям, которые недавно зашли внутрь.
Эти двое ни в чем не провинились перед небом, по крайней мере я того не знал, потому и попытался по-хорошему. Но, видимо, не судьба.
- Нет. Иди отсюда, пока взашей не прогнали.
А вот это вряд ли, парни. Видит Бог, я не хотел. С этими мыслями моя рука резко влетела вверх, целясь в незащищенную шею здоровяка. Слыша, как за спиной падает безвольное тело первого, уже расправлялся со вторым. Они даже ничего не успели произнести, как уже валялись на земле. И это называется охрана? Губы растянулись в усмешке. Отряхнул ладони и поднял взгляд к дешевой неоновой вывеске. Все с той же усмешкой шагнул внутрь, пока сюда не набежал народ, а он уже начал стягиваться, привлеченный небывалым зрелищем. Однако, никто вмешаться не решил. Здесь каждый сам за себя. И никто не захочет вступаться за тех двух малолетних преступников.
Почему был уверен, что это они? Люди неисправимы, если однажды встали на дорожку, ведущую вниз. Почти. Если только не найдется человек, ради которого ты будешь готов сделать всё, даже поломать себя. Но если такого не найдется…то ты будешь убегать, но снова возвращаться и падать и так по кругу. «Колесо», но не фортуны, а злого рока. Однако, одно было свойственно почти всем нам. Глаза – зеркало нашей души, они отражают нашу суть. Даже, если мы уверены, что не чувствуем, что нам не подвластны эти эмоции, но взгляд, он выдает нас. Именно он и выдал этих двоих. В их глазах читалась вина, когда я увидел их на похоронах матушки Айвы. Промелькнула лишь на мгновение, но я уловил, а смотрел я внимательно. Они не могли не прийти – это бы их заклеймило. Почести старейшей жительницы Кварталов должны были отдать все. Еле сдержал себя, убеждая, что все разборки пусть будут после похорон. Иначе это бы оскорбило память матушки Айвы.