— О Боже, — простонал Тед Головастик, расстегивая брюки.
В соседней кабинке кто-то спустил воду в унитазе.
Мэгги покачнулась на каблуках, Тед — или Тад? — нацелился и промахнулся, и снова нацелился, слепо тычась в ее бедра и зад. «Как будто слепая змея нападает», — подумала Мэгги со стоном, который Тед, очевидно, принял за проявление страсти.
— О да, беби. Тебе нравится, да? — оживился он, принимаясь пихать ее еще энергичнее.
Мэгги подавила зевок и оглядела себя, с удовольствием отметив, что бедра, упругие и твердые после долгих упражнений на тренажере, гладкие, как пластик, после недавней обработки восковым карандашом, даже не дрогнули, несмотря на неистовые толчки Теда. А педикюр — само совершенство. Она была не совсем уверена насчет этого оттенка красного, сначала ей показалось, что лак недостаточно темный. Но теперь, глядя на блестящие ноготки, Мэгги убедилась в правильности выбора.
— Иисусе! — взвыл Тед тоном, где странно смешались экстаз и разочарование человека, как бы узревшего божественное видение и не совсем понявшего, что же оно означает.
Мэгги познакомилась с ним в баре где-то через полчаса после приезда, и оказалось, что он вполне соответствует ее стандартам: высокий блондин, хорошо сложен, не растолстел и не облысел, как парни, бывшие в школе королями вечеринок. Он давал бармену на чай по пятерке за каждую очередную порцию спиртного, хотя напитки были бесплатными, хотя он вовсе не был обязан это делать, а кроме того, он говорил Мэгги именно то, что она хотела слышать.
«Чем занимаетесь?»
«Я артистка», — с улыбкой призналась Мэгги, что было чистой правдой. Последние полгода она работала бэк-вокалисткой в группе «Уискид бискит», исполнявшей ремейки диско-классики в стиле треш-метал. Пока что им удалось заполучить ангажемент ровно на одно выступление, поскольку на исполнение «Макартур-парк» в стиле треш-метал особенного спроса не наблюдалось. Мэгги вполне отчетливо сознавала, что держится в группе исключительно из-за каприза солиста, надеявшегося, что она с ним переспит. Но все же это было что-то: крохотная зацепка, микроскопическая надежда на осуществление мечты. Шаг к славе. К карьере звезды.
«Мы не были одноклассниками, — говоря, он непрерывно обводил ее запястье указательным пальцем, — иначе я наверняка бы вас запомнил».
Мэгги опустила глаза, играя со своим рыжеватым локоном и размышляя, что лучше: провести босоножкой по его ноге или вытащить шпильки и дать волосам рассыпаться по спине? Нет, они не учились в одном классе. Ее держали в «специальных классах» вместе с недоумками и наркоманами. Даже напечатанные крупным шрифтом учебники были совсем другими: чуть-чуть длиннее и тоньше, чем обычные. Хоть заворачивай их в оберточную бумагу, хоть сунь в рюкзак — другие, нормальные ученики все равно их узнавали. А, да хрен с ними! Хрен с ними со всеми! Пошли они на хрен, эти смазливые чирлидеры и парни, охотно обжимавшиеся с ней на задних сиденьях родительских машин, но не замечавшие ее в упор при встрече о школьном коридоре.
— Иисусе! — снова заорал Тед. Мэгги открыла рот, чтобы посоветовать ему вести себя потише… и неожиданно ее вырвало прозрачной струей из водки с тоником — как отстраненно отметила она, словно это произошло с кем-то посторонним — плюс несколько полупереваренных макаронин. Она ела спагетти… когда? Прошлой ночью?
Мэгги попыталась было припомнить последний обед, но тут Тед стиснул ее бедра, грубо развернул, так что она оказалась лицом к дверце кабинки и больно стукнулась бедром о железный барабан с туалетной бумагой.
— Аххх, — выдохнул он, кончив ей на спину.
Мэгги молниеносно вывернулась, стараясь не поскользнуться в луже из водки с тоником и макаронами.
— Только не на платье, — прошипела она.
Тед продолжал стоять в спущенных до колен штанах, моргая от неожиданности, все еще держась за свой член и глупо ухмыляясь.
— Фантастика! — воскликнул он. — Потрясающе! Как, говоришь, тебя зовут?
А у находившейся в пятнадцати милях от сестры Роуз Феллер имелся свой секрет: секрет, в настоящее время развалившийся на спине и громко храпевший; секрет, ухитрившийся измять и сбить аккуратно постеленную простыню и сбросить на пол три подушки.
Роуз приподнялась на локте, чтобы получше рассмотреть любовника в неярком свете уличных огней, проникавшем сквозь щели жалюзи, и улыбнулась милой улыбкой — такой ее не узнал бы ни один из коллег в адвокатской фирме «Льюис, Доммел и Феник». Наконец-то! Именно этого она всегда хотела. Всю жизнь. Мужчина, который смотрел на нее так, словно она была единственной женщиной не только в этой комнате, но и в мире. Единственной существующей на свете. И он был так красив… куда красивее без одежды. Нельзя ли его сфотографировать? Нет, шум его разбудит. И кому она будет этот самый снимок показывать?