— Добрый вечер, — первой заговорила госпожа Виннер.
Мякинец тут же взял на себя роль радушного хозяина, как это и было изначально оговорено с Хартманом. Компания заговорщиков не собиралась раскрывать перед Кекшиевым всех своих подлинных карт. Не таким уж большим доверием пользовался у них этот скользкий чиновник.
— Геннадий Церенович, разрешите представить вам мою хорошую знакомую Ангелину Виннер… — Юрий широко улыбался при этом. — И нашего гостя, господина Франца Хартмана. У него, как я понял, большие инвестиционные задумки в России, и он бы не отказался от неофициальных консультаций опытного человека — такого, как вы.
Какое-то время Хартман и Кекшиев внимательно разглядывали друг друга, будто прицениваясь. Потом все же позволили себе растянуть губы в улыбках и решительно обменялись крепкими рукопожатиями.
— Приятно познакомиться, господин Хартман. — Геннадий Церенович вновь взял высокий бокал с коктейлем и неспешно пригубил сладковатый напиток. — Мы всегда рады солидным инвесторам.
У Ангелины тоже имелась своя роль на сегодняшний вечер. Она повернулась к Францу и на чистейшем английском языке произнесла:
— Господин Геннадий Кекшиев, вице-председатель одного из комитетов парламента.
Им удалось произвести на Геннадия Цереновича необходимое впечатление. Он более-менее владел иностранным языком, но никак не предполагал, что вести переговоры придется не на русском. А по всему выходило, что ни на каких других языках Хартман не общался. Кекшиеву ведь было невдомек, что это всего лишь рассчитанная уловка.
— Я смею надеяться, что в вашем лице приобрету нового надежного друга, — тихо молвил Хартман.
Геннадий Церенович снова улыбнулся.
— Переводить не надо, — предостерегающе поднял он руку, заметив естественный порыв Ангелины. — Я понял…
— Все друг друга поняли, — без лишних экивоков резюмировал Мякинец, одним глотком осушив свой бокал пива. — Тогда давайте в ресторан. Стол ждет…
И он первым направился в глубь помещения. За ним последовали Кекшиев и Хартман. Шествие замыкала Ангелина Виннер.
— Я и подумать не могла, что они его отпустят… Андрею нельзя верить. Он — не слишком сметливый, да и слабохарактерный человек.
— В замах ходил у твоего?
— Ходил. — Елизавета Михайловна уверенно направила свой старенький «фольксваген-жук» по Кольцевой дороге. При этом она не стремилась конкурировать в скорости с более мощными автомобилями и скромно придерживалась крайней полосы. — Не только в замах, но и в друзьях.
Клавдия покачала головой.
— Не дай бог друзей завистливых… — философски заметила она. — А Федечка как позвонил, у меня все внутри прямо захолонуло.
Женщины уже были в курсе произошедших событий и того, что они благополучно завершились для Ивана Кирсанова. В настоящий момент мальчик уже спал на даче под чутким оком Федечки. И Лиза, и Клава направлялись туда же после того, как Розгин оповестил их обеих. Клавдия расположилась на пассажирском сиденье рядом с Голощаповой и чувствовала себя очень некомфортно. Ее пышному телу не хватало места в маленьком салоне «жука».
— Счастье, что Федя сообразил… — произнесла Елизавета Михайловна после непродолжительной паузы.
— Федечка-то сообразит, — отозвалась Розгина. — А эти чего думают, старперы?.. Знаешь, у них с возрастом сосуды кровеносные в головах зарастают. Отложения известняка у них в сосудах появляются.
Женщина до сих пор не могла унять своего праведного негодования в адрес Лаврикова и Мошкина. Она предвкушала, какой разгон устроит им при встрече. Мало не покажется. Зато урок получат на будущее.
— Да не выдумывай, — попыталась урезонить ее Голощапова. Она просто была рада, что все треволнения уже остались позади.
— Честное слово! — не унималась Клавдия. — Я тебе как химик-технолог бывший говорю. А что мозги без надлежащей кислородной подпитки? Спагетти без соуса… Вот и дуреют раньше нас. Кровь в башку ударит, а сосудик — узенький, заросший, и — нате вам! Какое-нибудь очень мудрое решение с выпученными красными глазами… Ну ничего. Мы им сейчас чистку-то извилин устроим. В четыре руки. Будет им… «Хованщина» вместо Верди и Леонкавалло…
— Ты таких композиторов знаешь? — удивилась Лиза.