— Ну, что сказал Стефан? — спрашивает она.
Я смеряю ее подозрительным взглядом.
— Не могу поверить, что Стеф играет в театральном кружке. Да и ты…
— Стеф… — морщится Надин от этого фамильярного обращения. — Я все забываю, что ты половину не помнишь. Мы с Джейденом ведем «Бостон Колледж мэгазин». Я главный редактор, он оператор. Так вот, я просто брала интервью у актеров, а Стефан играл в пьесе на спор кого-то там не в меру романтичного. И мы оба слишком увлеклись его ролью, — выдавливает она кислую улыбку.
— Ясно. Но как же получилось, что двое журналистов не влезли в рюкзак упавшей с крыши девчонки? — вопросительно поднимаю я брови.
— А мы влезли, — без обиняков сообщает Надин. — Но там не было почти ничего интересного. Кроме кольца. Но мы же знали про Норта…
Я не могу подавить смешок. А вот это уже удачно: журналисты попались в ловушку своей чрезмерной осведомленности. Даже страшно представить, что было бы с ними, начни они копать под историю с Говардом Фейрстахом.
— Это кольцо не Норта?! — правильно интерпретирует мою реакцию соседка и садится напротив, позабыв про завтрак.
Я неопределенно пожимаю плечами, не собираясь ничего рассказывать. Иногда так приятно побыть единственным знающим человеком! Впрочем, это небольшая компенсация за то, что последние две недели я ходила по кампусу, спрашивая все и про всех.
Стоп! Только что Надин навела меня на очень и очень интересную мысль.
Тиффани: Меня задержал преподаватель. Не жди.
Норт: Я подожду, не спеши.
Тиффани: Мне нужно ко времени поехать в другое место. К тебе я не успею.
Норт: Куда ты собралась (опять)?
Поморщившись, я запихиваю телефон в карман. Значит, как вещи вывозить, так ищи помощника, а как допрашивать — всегда пожалуйста? От этих Фейрстахов у меня оскомина.
Стоя в толпе зевак, я обхватываю себя руками. На улице прохладно, но не настолько, насколько я чувствую. Мне снова дурно, снова к горлу подкатывает тошнота. Кто-то из этих людей выражает поддержку, кто-то протестует. Но есть еще я: просто городская сумасшедшая. Я держу руку на пистолете на всякий случай и чувствую себя так, будто стою на крыше в шаге от края. Раньше я боялась только высоты. Сейчас мы со страхом обвенчались и зажили вместе.
В ночь падения у меня был с собой пистолет. Почему я не выстрелила? Не смогла?
Чтобы оказаться прямо перед лентой заграждений, я неплохо поработала локтями. И как бы ни пытались меня оттеснить — ни у кого ничего не выйдет.
Я жду открытия дверей не меньше сорока минут, прежде чем оба штаба предвыборных кампаний в полном составе высыпают на улицу. Первым идет оппонент Говарда, и это к лучшему. Судя по репортажам, ставят не на него. И пресса тоже уделяет повышенное внимание не ему. То что нужно.
Затем на дорожку ступает Говард, и я не могу не искать в его лице знакомые черточки. Они, конечно, есть, но, судя по всему, он из числа тех политиков, которые выбирают жен не за интеллектуальные заслуги. По крайней мере, Норту со Стефаном природой отсыпано куда щедрее. Мужчина улыбается, поднимает руку, приветствуя собравшихся, позволяет репортерам сфотографировать себя с разных сторон. И вообще он будто бы само обаяние.
Только когда он проходит какое-то расстояние и почти равняется со мной, я перевешиваюсь через ленты. Охрана пытается меня оттеснить назад, но не тут-то было.
— Прокурор Фейрстах! — кричу я достаточно громко, чтобы привлечь внимание. Он на автомате оборачивается и на какую-то долю секунды теряет свою маску невозмутимости. Узнал. — Я хотела поздравить вас с началом предвыборной кампании и пожелать удачи!
С этими словами я улыбаюсь и протягиваю руку с надетым на нее знакомым нам обоим кольцом. У него не остается выбора, кроме как пожать ладонь очаровательной юной студентке. А я, поверьте, очень постаралась выглядеть максимально юной и очаровательной. Репортеры охотно щелкают затворами своих камер, запечатлевая неожиданно трогательный момент. Говард улыбается, но в его глазах — точно таких же по цвету, как у его сыновей, но отчего-то напоминающих две льдинки, я вижу много обещаний.
Но еще я совершенно отчетливо вижу завтрашние заголовки.
***
Надин оборачивается к другу, замершему с открытым ртом у телевизора:
— Скажи… скажи, что у меня галлюцинации, — мрачно говорит она. — И Тиффани Райт только что не указала перед всеми местными СМИ на то, кто является ее несостоявшимся убийцей. Потому что даже я — а я не особенно в курсе этой паршивой истории — обо всем догадалась.