На этот раз Норт поднимает голову, и губы его подрагивают в едва сдерживаемой улыбке.
— Как жаль, что у меня на них аллергия. Может быть, ваше заведение славится чем-то еще?
Видно, Норта немало забавляет, что я уделила внимание такой досадной мелочи, как его непереносимость морских гадов. Которой у Стефана, к слову, не имеется. Однажды я проверила это опытным путем. Как итог Стеф слопал три четверти здоровой «морской» пиццы: не покраснел и даже не лопнул.
— Тогда пусть будет карбонара, — записываю я в блокнот, на этот раз не дожидаясь одобрения.
— Благодарю, — доносится мне вслед.
Вернувшись в кухню еще более воинственной (к ужасу Айрис), я бросаю блокнот на стойку и прижимаю руки к красным от гнева щекам. Я выбрала блюдо, быстрее которого готовится разве что разогретый в микроволновой печи бургер. Быть может, тогда даже Ларри не сочтет за дерзость выгнать засидевшегося посетителя вон. Шансы невелики, но…
— Вы с тем красавчиком поругались? — доверительно спрашивает Александра, не отрываясь от сервировки блюда. Оказывается, все ребята уже в курсе, кто и к кому пожаловал. — Жаль, мне казалось, вы отличная пара.
Мне тоже так казалось! И от этого еще паршивее.
Я не отвечаю: принимаюсь протирать и без того сухие тарелки. В этот час работы на кухне немного.
И тут подает голос Айрис:
— Тиффани, я уверена, что у тебя есть причины воевать с Нортом, но вы долго были вместе, наделали глупостей, а толком так и не объяснились. Он, судя по всему, неплохой парень. Поговорите, иначе это не даст вам двигаться дальше. Речь не о том, что нужно вернуться к прошлым отношениям, но разве тебе самой не станет легче?
Мне бы стало легче, если бы Норт пришел не для того, чтобы убедиться в моей безопасности, но он всего лишь не хочет, чтобы я пострадала из-за его семьи. Или его семья — из-за меня? Мы и без этого никак не могли окончательно порвать, а теперь и подавно запутаемся. Одно я знаю точно: я не хочу, чтобы Норт приходил сюда каждую мою смену и мозолил глаза.
Не успеваю я об этом подумать, как в кухню заглядывает Ларри.
— Мне нужно уйти до конца дня, — сообщает он пафосно. — Если узнаю, что вы что-то натворили — всех уволю!
Едва услышав о том, что дракон освобождает пост, ребята предвкушающе переглядываются, что, разумеется, замечает грозное начальство.
— Еще раз… — начинает Ларри еще более свирепо.
— Все будет отлично, босс, — отвечает за всех Хью, отдавая честь лопаткой.
Подозрительно зыркнув на нас напоследок, Ларри уходит, и Айрис тут же подталкивает меня в сторону зала.
— Иди и поговори с ним — не глупи, мы с девочками прикроем.
Пару секунд я колеблюсь, но затем сбрасываю фартук и выхожу в зал к Норту, который все так же корпит над конспектами.
***
Близится солнцестояние, и в это время суток закатные лучи светят прямо в окна кафе, придавая нашему с Нортом разговору неуместный романтизм. Если не сказать нездоровый. В нас вообще осталось мало чего здорового.
К примеру, несколько минут мы сидим молча друг напротив друга. Поскольку я подошла по своей инициативе, то мне и начинать, но, если честно, совсем не хочется.
За то время, что мы безмолвствуем, переглядываясь, Норт успел сложить тетради в более-менее упорядоченную стопку. Он не отрывает от меня взгляда, впрочем это взаимно. Если честно, я не знаю, что ему сказать. Мы разговаривали. В тот день, когда я все вспомнила, да и после тоже, но не о том. Если не сказать ни о чем. А результат этих разговоров так и вовсе неутешителен.
За те две недели, что мы не виделись, я вспомнила множество подробностей наших встреч. Тех, что случились после падения. По итогу сошедшей на нет эйфории от нахлынувших воспоминаний о пылкой влюбленности они стали казаться едва ли не более важными, чем все прошлые. Норт пытался меня сбить, в его глазах я видела ненависть: настоящую, неприкрытую. Почти такую, с какой Стефан смотрел на Баса. Отчасти Норт хотел, чтобы я все вспомнила и стала сожалеть об утраченном, но кроме того он болезненно не хотел возвращать мне память. Он ревновал меня к Стефану на каждом шагу, пытался столкнуть нас лбами, при этом без зазрений совести наслаждаясь вниманием Мэри. Возможно, пользуясь Мэри, чтобы, когда я вспомню, стало еще больнее. К сожалению, отталкивая меня от Стефана, он оставлял меня беспомощной, беззащитной, одинокой. Не слишком ли жестокое наказание для жертвы, которая и так ничего не помнит? Только его неопределенные, неоднозначные чувства ко мне не давали природной жестокости взять верх и психологически уничтожить Тиффани Райт.
И вот он здесь, рядом, после того, как целую ночь провел в машине. А до того вроде как ненавидел меня. Что это, как не признание своей неправоты?