Потом переключились на девушку.
— Иди к нам, красавица!
— Не бойся, не обидим! С нами весело…
— Днем не соскучишься, а ночью — не замерзнешь…
Это из того, что не требовало перевода или замены слов на более благозвучные.
Светлана, как бы в нерешительности, оглянулась, увидела, что от опушки нас отделяет не больше десятка метров, не менее ловко, чем Елена, развернула лошадь и пустила ее вскачь.
Такого отщепенцы явно не ожидали. Они ведь настолько были уверенны в себе, что никто даже навстречу пленнице не двинулся. Ждали на месте, заставляя «пленницу» тем самым пройти весь путь унижения и подчинения полностью. Поэтому и погоня замешкалась. А когда поняли, что добыча ускользает, то одновременно ринулись вперед и сбились в кучу, мешая друг другу. Потому что, находившимся во второй шеренге, надо было сначала объехать рыцарей, и они, в свою очередь, преградили путь уже пославшим коней всадникам из заднего ряда.
Надо отдать должное, разобрались быстро, но и этой заминки хватило, чтобы Светлана оторвалась от преследователей метров на сто, а чуть дальше дорога делала поворот и должна была укрыть ее от глаз основной группы.
В общем, получилось именно так, как я и рассчитывала. Ловить строптивую беглянку кинулось около десятка легковооруженных конников. Остальные, неторопливо двинулись к брошенному нами имуществу.
Кстати, с лучниками тоже повезло. Либо у бывших крестоносцев имелось слишком мало людей, чтобы разделять отряд, либо они были слишком уверены в себе. А за это надо карать. Ибо самоуверенность — один из самых наказуемых пороков, лишь по недоразумению не причисленный к смертным грехам. Хотя, гордыня из того же корня растет.
Мы пропустили мимо шестерых всадников — я решила, что с таким количеством амазонка должна справиться, да и Светлана из арбалета стрелять не разучилась — а задних спешили близняшки.
Двоих навсегда. Одного ранили. Четвертого спас конь. Опытный воин попался. Услышав щелканье тетивы и шелест оперенья, наездник невероятным кульбитом развернул коня в нашу сторону, и предназначавшуюся ему стрелу получило бедное животное. От боли конь взвился на дыбы, а потом упал на бок. Всадник бросил стремена и успел спрыгнуть, но неудачно. Видимо, подвернул ногу. Потому что подниматься не спешил.
Увидев, как их товарищи гибнут, остальные разбойники заорали что-то о Езусе и Санта-Марии, выхватили мечи и сабли, и бросились к нам. Часть верхом, а те, кто хотел первым запустить руки в наши переметные сумы, и успели спешиться — бегом. Троица рыцарей, железными истуканами остались торчать на месте. Их тяжело бронированные кони не годились для преследования. Как и они сами…
И это тоже входило в мои планы. Потому что постреливать из луков в беспорядочно скачущую и бегущую толпу, прячась за деревьями остались только я с близняшками, а сэр Ламберт и Рудольф уже давно со всех ног бежали по краю леса, чтобы как можно быстрее оказаться в тылу у крестоносцев.
Близняшки били точно. Ни одна стрела не ушла мимо цели. Падали всадники, лошади… Создавая преграды для тех, кто шел за ними. Заставляя обходить, объезжать… Терять темп. А каждая заминка — это еще одна стрела… и еще одна. Я даже не стреляла, держала взведенный арбалет наготове, чтобы всадить болт в грудь первому, кто чересчур близко подберется к Зите. Гиту — оберегал Сергей.
Всего метров двести, двести пятьдесят надо было преодолеть разбойникам, чтобы настигнуть нас, но это расстояние стоило им больше десятка жизней. А когда в грудь первым двум ратникам, с воинственным воплем ворвавшимся на опушку, в упор ударили арбалетные болты, отбрасывая бедолаг на несколько шагов назад, остальные не выдержали и бросились обратно…
Психология… Иван Герасимович часто любил говорить о том, что в бою люди ведут себя не как личности, а как единый организм, как сумма эмоций. Поэтому, вопрос храбрости или трусости не исчисляется единицами. Это всегда массовый порыв. И пока количество тех, кто готов рискнуть, превышает количество благоразумных и трусов — отряд идет в атаку, невзирая ни на что. Но, как только смерть уносит этих героев слишком много, когда коэффициент куража падает — достаточно любой мелочи, чтобы все изменилось. И тогда даже те, кому мгновение назад было плевать на свою жизнь, накрывает паника. Необъяснимый, неконтролируемый разумом, животный ужас.
История войн знает десятки, сотни примеров, когда целые батальоны, легионы, тумены обращались в бегство и были истреблены полностью… всего лишь в шаге от победы, которая обошлась бы им еще всего лишь в несколько десятков жизней.