— Да сопутствует вам удача, люди добрые…
Я от неожиданности чуть орудие экзекуции не уронила. Зато сумела сдержаться и на голос повернулась неторопливо. Сообразила, что враги сперва стреляют, а потом здороваются. Да и девочки-рыбачки тоже не спят. И если незнакомца еще не утыкали стрелами — значит, он не опасен. По крайней мере, с виду.
Ну, да… В монашеской рясе и темном плаще с капюшоном. Капюшон, правда, отброшен — можно разглядеть усталое, покрытое морщинами лицо, в благородном обрамлении седых волос, усов и такой же, густо покрытой серебром, коротко подстриженной бороды.
— Позволите у вашего костра погреться?
Да запросто. Если бы перечисленным выше вся благообразность незнакомца не ограничивалась. В плечах он был пошире моряка, хотя и не так высок. Левая пола длинного плаща подозрительно оттопыривалась, а в поводу вел явно не монастырскую лошадку — такому боевому коню даже граф Тьерн позавидовал бы.
— Огня не жалко… Хоть и не зима сейчас, а отказывать путнику в месте возле костра, даже у варваров не принято.
— Благодарю… Да будет благосклонен к вам Создатель.
Незнакомец подошел ближе и присел рядом с костром, с удовольствием вытягивая руки к пламени. Обе… Демонстрируя пустые ладони.
М-да… А конь даже головы не склонил. Так и застыл на месте, хоть и не удерживает больше уздечку хозяйская рука.
— Развлекаетесь или пытаете?.. — кивнул небрежно в сторону Елены, так и не отпустившей дерево. Ну, правильно, по законам амазонок, пока воительница не получила наказание сполна, она как бы не считается членом отряда.
— Заканчиваем спор о том, что важнее — послушание или инициатива…
— Да? — заинтересовался седовласый. — И к какому выводу пришли?
— А разве не видно? Инициатива, конечно… Хоть она потом и наказуема. Все, сестра… Можешь больше не обнимать этот дубок. Если только не влюбилась…
— Еще пять ударов… — негромко произнесла воительница, даже не пошелохнувшись.
— Да, — поддержал амазонку Нострадамус. — Я тоже считал. Еще пять ударов… И это не дуб, а граб…
— Если я сказала «все»… — Вот засранцы! Так и норовят перечить. Даже голос пришлось повысить. — Значит, «все». А если кто-то в словах командира сомневается, то будет не «пять», а «пятьдесят пять»! Обоим! Так доступно? Или объяснить понятнее?
— Спасибо, сестра-командир, — понятие дисциплины амазонке все же было не чуждо и дополнительных разъяснений не понадобилось. Нострадамус что-то проворчал себе в заросли, но тоже внял голосу разума. Ну и правильно. Раздраженная женщина куда страшнее даже самого голодного мужчины.
— Держи… — я протянула меч Елене. — Но, впредь, постарайся не лезть поперед матери в пекло. Стоило хотя бы допросить.
— Да, сестра-командир… Клянусь…
— Проехали…
Я тоже уселась у костра и посмотрела на незнакомца.
— Не желаете представиться, сударь? Кем будете? Куда путь держите? Впрочем, дорога здесь одна и ведет только к дворцу. Так что последний вопрос снимается. А вот зачем — куда интереснее. Надеюсь, вы не из тех, кто считает, что его матушка могла согрешить с Императором? Прошу прощения за фривольность…
— Матушка моя, хоть и была фрейлиной императрицы, — даже бровью не повел седовласый мужчина, — императору она вряд ли нравилась. Покойный предпочитал пухленьких блондинок. Да и годами гораздо моложе. А прибыл я из Долины… Примите мои соболезнования.
Он поднялся и церемониально поклонился.
— Родителей ваших я предупредить не успел, — так, может, хотя бы вас смогу защитить. Ах, да… Я не представился. Сэр Максимилиан. Командир личной охраны его Императорского Величества… Бывший.
— Что?!
Либо мы со Светланой воскликнули одновременно, либо эхо отразило мой голос.
— Вы…
— Прошу прощения, госпожа Эвгения… — седой по-прежнему говорил обращаясь только ко мне. — Я бы предпочел продолжить разговор наедине. Поверьте, мне есть что рассказать. А вам — подумать, все ли из этого стоит знать остальным. Я имею в виду, прямо сейчас. Прежде чем вы решите, как действовать дальше. Но, если прикажете… мои знания и меч к вашим услугам. Сочту за честь.