Я никогда не думала, что в полном готическом доспехе можно двигаться с такой грациозностью и ловкостью…
Великолепный пируэт, не каждому танцору впору, и кулак в латной перчатке с лязгом впечатывается в шлем одного из мечников. Стражник издает неприличный звук и валиться на пол. Второй успевает нанести удар, но чтобы смять такие латы нужна булава или секира. Легкий одноручный клинок лишь бессильно скребет хорошо прокованное железо.
А рыцарь, словно позабыл о своем оружии, треснул и этого кулаком. Впрочем, чем это нежнее удара тою же булавой, лично я затрудняюсь ответить. Присоединившийся к валяющемуся на полу товарищу, стражник тоже вряд ли заметил разницу.
На ногах, не считая меня, оставался только аббат. И когда рыцарь развернулся к нему, священник вскинул руку и пафосно изрек:
— Остановись, безумец! Ты хочешь поднять длань…
Но хорошо поставленный удар правой, отправил в нокаут его раньше, чем аббат закончил воззвание.
— Уже поднял… — рыцарь огляделся и, не найдя больше противников, снял шлем. — Прошу прощения, сударыня, что не сразу пришел вам на помощь, но вы сами видели, что только эти мужланы помешали мне исполнить рыцарский долг не медля.
С этими словами и весьма учтивым поклоном, он быстро расправился с опутывающими меня веревками. И со всей деликатностью, выдернул кляп…
— Тьфу!
На губах и языке остался ни с чем не сравнимый мерзкий привкус. Не знаю какое на вкус сушеное дерьмо, к счастью, никогда не пробовала, но явно сродни этому. Портянку они мне в рот затолкали, что ли? Так и тянет блевать… Что за привычки идиотские? Каждый просто норовит какую-то гадость девушке в рот запихнуть…
— Позвольте представиться… Сэр Ламберт… — моя мимика и яростное отплевывание не обескуражили рыцаря. — Виконт де Арманьяк. К вашим услугам.
— Эвгения брюс Никина… — слегка переиначила я имя и фамилию. Все равно здесь еще никто и ни разу не произнес их правильно.
Юноша дернул подбородком и протянул мне свою флягу.
— Очень приятно… Соблаговолите… Не скажу, что этот напиток достоин вашей красоты, но рот прополоскать можно.
Ламберт явно скромничал. Вполне приличное вино. Полусладкое. Как раз по моему вкусу. Сразу полегчало.
— Спасибо.
— Сударыня, прошу прощения если мой вопрос покажется бестактным или нескромным, но не могли бы вы объяснить: кто эти хамы, и почему они на вас напали? А заодно, если моя бесцеремонность вас не слишком шокирует: где мастер Вест? У меня и в самом деле к нему… гм, некоторое дельце имеется.
— Думаю, шевалье, что на все эти вопросы, которые очень похожи на мои, лучше всего ответит господин аббат в штатском… — проворчала я, растирая затекшие запястья. Стягивали без снисхождения к женскому полу.
— Простите? Как вы сказали? — удивленно сморгнул юный граф. — Где изволит прибывать господин аббат?
— На полу и притворяется бесчувственным… — отрезала я, с удовольствием пиная его преосвященство. Тоже без снисхождения к сану. Прямо в копчик. Аббат застонал, заерзал и сел, опираясь на стену. Потом открыл глаза и решил разыграть прежнюю карту. Привык, видимо, что она всегда срабатывает:
— Безумцы! Святотатцы! Вы осмелились напасть на слугу Божьего! Прокляну! Предам анафеме! В Геенне Огненной гореть будете!
— Заткнись, ублюдок!
Я тоже умею угрожать. Причем, не будущим, а настоящим. И клинок, приставленный к горлу, весьма весомый аргумент.
— Еще хоть слово вякнешь не в тему, ухо отрублю, — для убедительности, прикасаюсь клинком.
Опасаться нечего, меч не сабля, им случайно порезаться сложно, но священник об этом вряд ли думает. Таращится весьма испуганно. То-то же… Сучий кот… Это тебе не над пленными куражиться.
— Быстро отвечай! Где оружейник и его семья?! Ну!
— Мастера с сыновьями на рудник отправили, а жена с дочерью — в монастыре… — поспешно выпалил аббат. Поверил, значит, что может без уха остаться. Вот только я ему ни на йоту не поверила. Слишком уж глазки забегали у святоши. Ни разу прямо не взглянул.