Встретились шесть недель назад, поженились в один день. Связаны обетами и кровью. И дружбой. Я надеялась, что, когда придет время уходить, ему не будет слишком больно. И поняла, что радуюсь тому, что пока мне не нужно об этом думать. Мы слишком далеко от Крэйг на Дуна, и нет никакой надежды на то, что можно убежать от Дугала.
— Вот она. — Джейми говорил очень тихо, почти беззвучно. Он уже предупреждал меня, что у форели очень чувствительный слух.
С моего места форель казалась просто взвихрившимся крапчатым песком. Она спряталась глубоко в тени скалы, и чешуя не блестела. Пятна надвигались на пятна, сдвигались с места, потому что она шевелила прозрачными плавниками, совершенно невидимыми в воде. Мелкие рыбешки, собравшиеся, чтобы с любопытством потыкаться в волоски на запястье Джейми, быстро уплыли, исчезнув в сверкающей воде озерка.
Один его палец согнулся медленно, так медленно, что движение казалось почти неуловимым. Я поняла, что он двигается, только потому, что изменилось его положение по отношению к другим пальцам. Еще один палец медленно согнулся. А потом еще один.
Я едва осмеливалась дышать, а сердце колотилось о холодную скалу быстрее, чем дышала та рыба. Пальцы медленно двигались, вот они открылись, один за другим, и снова повторилась медленная гипнотическая волна, один палец, еще один палец, еще один — гладкое движение, похожее на движение плавника рыбы.
И вот, словно привлеченная этим движением, форель двинулась вперед. Рот и жабры изящно открываются в ритме ее дыхания, розовые полоски появились — исчезли — появились — исчезли…
Жующий рот глотает воду. Вот уже почти все тело выбралось из-под скалы и, как невесомое, висит в воде, все еще в тени. Я уже разглядела один глаз, уставившийся в никуда.
Еще один дюйм, и колеблющиеся жабры окажутся прямо над предательскими, манящими пальцами… Я почувствовала, что вцепилась в скалу обеими руками и вжалась в нее щекой, словно могла таким образом сделаться еще незаметнее.
И тут произошла вспышка движения. Все случилось так быстро, что я так и не поняла, что это, собственно, было. Высоко плеснула вода, облив скалу в дюйме от моего лица, метнулась клетчатая ткань, когда Джейми перекатился надо мной по скале, и раздался тяжелый звук удара, когда рыбина, пролетев по воздуху, шлепнулась на устланный листьями берег.
Джейми спрыгнул с уступа и, разбрызгивая воду, по мелководью кинулся к берегу, чтобы отрезать оглушенной рыбе путь к отступлению до того, как она придет в себя и попытается укрыться в водном убежище. Схватив ее за хвост, он опытной рукой ударил форель о скалу, сразу убив ее, и пошлепал назад, чтобы показать мне.
— Крупная, — гордо заявил он, протягивая мне рыбину длиной не меньше четырнадцати дюймов. — Отличный будет завтрак. — И ухмыльнулся, мокрый до самых бедер, волосы висят вдоль лица, рубашка залита водой и облеплена увядшими листьями. — Говорил тебе, ты не будешь голодать.
Он обернул форель листьями и обмазал илом. Потом сполоснул пальцы в холодной воде речки, взобрался на скалу и протянул мне аккуратно упакованный сверток.
— Может, немного странный свадебный подарок… — кивнул он на форель, — но не без прецедента, как сказал бы Нед Гован.
— А что, были прецеденты — дарить новобрачной рыбу? — с интересом спросила я.
Джейми снял чулки и разложил их на скале, подсушить на солнце. Длинные пальцы на ногах радостно зашевелились, ощутив тепло.
— Есть старая песня о любви, с Островов. Хочешь послушать?
— Да, конечно. Гм… если можно, по-английски, — добавила я.
— О да. Слуха у меня нет, поэтому я просто прочитаю. Он откинул волосы с глаз и продекламировал:
И далее, перечисляя весь список флоры и фауны Островов. Я спокойно смотрела на то, как он декламирует, и думала: как все это странно — я сижу на скале среди шотландского озерка и слушаю любовную песню, держа на коленях большую рыбу. И самая большая странность в том, что мне все это ужасно нравится.
Джейми замолчал, и я зааплодировала, удерживая форель между колен.
— О, мне понравилось! Особенно вот это: я приду к тебе с дарами. Похоже, он был по-настоящему пылким возлюбленным.
Джейми прикрыл глаза от солнца и расхохотался.
— Думаю, я могу добавить собственную строчку: Я буду нырять в озера ради тебя.
Теперь мы смеялись оба, а потом замолчали, греясь на теплом солнышке.
Было так мирно, никаких звуков, кроме журчания воды. Джейми дышал все спокойнее. Я хорошо видела, как медленно вздымается и опускается его грудь, как неторопливо бьется пульс у него на шее. У основания шеи был маленький треугольный шрам.
Я чувствовала, как робость и скованность постепенно исчезают. Протянула руку и стиснула его ладонь в надежде, что прикосновение вернет нам непринужденность, как это уже происходило. Джейми обнял меня за плечи, но это тут же заставило меня вспомнить о четких очертаниях его тела под рубашкой. Я отодвинулась, притворившись, что мне необходимо сорвать желтые цветки зверобоя рядом с камнем.
— Хорошо помогает при головной боли, — объяснила я, засовывая букетик за пояс.
— Это тебя беспокоит, — сказал Джейми, склонив в сторону голову и напряженно глядя на меня. — Не головная боль, конечно. Фрэнк. Ты о нем думаешь, и это беспокоит тебя, когда я к тебе прикасаюсь, потому что думать о нас обоих одновременно ты не можешь. Верно?
— Ты очень проницательный, — с изумлением протянула я.
Джейми улыбнулся, но больше не сделал попытки прикоснуться ко мне.