е с девицей. Вы не станете возражать, если я оголюсь при вас до трусов? - По морде полотенцем боитесь получить, признайтесь сразу? Не бойтесь, я отвернусь. Стою, изучая рельеф старого темного сруба. Шарль что-то полощет, бездумно изводя лишнюю воду. Стало уже жарко и немного парно. Пора бы раздеться, но вроде и стыдно. Хотя, чего я теряю? Беречь свое девство для мужа смысла уж точно нет. Да и девства того уже давно нет. Ну, пристанет, так может это именно то, что мне нужно. А что, практически принц! Да и красавец. А то, что заносчив - это не страшно. Я же не замуж за него собралась. И вообще, может, я выполню в этом году весь список новогодних желаний. Шашлык был, настойка была, не шампанское конечно, но всё же. Легенда при свече рассказана была. Коттедж и лыжи были с избытком. Осталось воспользоваться сказочным принцем и укатить с ним во Францию до конца каникул. Решено! Хочу и будет. Разделась до белья. На большее смелости пока не хватило. Вспомнила, как возилась сегодня с водой, вспомнила, как вчера тащила этого наследного почти принца. Странная сказка. Началась в сугробе, продолжилась в кровати, а теперь баня. Мне бы в душ, а уж потом всё остальное. Ну что поделать, душа нет, зато есть старая баня и грязная я. - Мон шер ами, пардон. Эльза, если это вас не слишком смутит, вы мне не польёте? Я в белье, дабы вас не смущать. - Разумеется, Шарль. Это меня не смутит. - Даже так? Я обернулась. А он хорош. Дьявольской какой-то, просто нереальной красотой. Точёное тело с рельефом тонко очерченных мышц, чуть смуглая кожа, немного щетины на лице, волосы чёрные как и глаза. Весь в мыле и пене. Тонкое бельё, что облегает тело на самом интимном месте, будто вторая кожа. Вот уж и, вправду, принц. Шарль чихнул, испортив весь свой идеальный образ. - Садись на лавку, мне так неудобно тянуться. Тонкой струйкой полила воду. Каждое движение тела француза будто бы продумано заранее, как у профессиональной модели. Вот он наклонил голову вперед, вытянул шею, поднял к волосам руки... Мышцы под кожей заходили, играя, приглашая потрогать, хотя бы коснуться. Не сейчас, я подожду чуть-чуть, самую малость. Может, и вовсе одумаюсь, откажусь от смелой затеи. Ну, кто он, и кто я. Хотя, почему бы и нет. Будет что вспомнить. Да и вообще я теперь живу для себя, мне бояться нечего. Беру, что хочу, если мне того надо. - Достаточно, спасибо. Тебе полить? - Если не сложно. Занимаю на лавке его место. Воду льёт не жалея, дурной. А если мне сполоснуть волосы потом не хватит? - Подожди, я намылюсь. Спешно, самую чуточку всё же, смущаясь, натираю мылом всё тело, мылю и волосы, намыливаю лицо. - Полей мне, пожалуйста. - Что? А, прости, засмотрелся. То есть, не то, что ты подумала. Просто твоё лицо. - Что-то не так? - Впервые вижу, чтобы девушка мыла лицо простым мылом. Я расхохоталась. - Другого-то нет. Чем же ещё? Не ходить же мне с грязной моськой. Лей на волосы. Я наклонилась вперед, чуть разведя ноги. Докатилась, соблазняю герцога из Бордо. Определенно, на меня плохо действует деревенский отдых. - Вроде бы всё. Посмотри, на мне нигде мыла нет? - Нет, действительно всё. А что-то голос у него такой напряженный. Я наконец-то подняла голову и взглянула на Шарля. Тот стоит весь бордовый, прикрывая стратегическое место ведром с водой. - Ты не могла бы отвернуться, я хочу постирать трусы. - Ну, конечно. И ты отвернись, я сниму своё бельё и оденусь. Стоим как два дурака, голые, и таращимся в стены. Рискнуть? Не рискнуть? Что я теряю? Ничего. А если не рискну, буду потом жалеть, что застеснялась? Определенно буду. По стене бодро ползет какой-то чахлый паук. Очнулся в тепле от зимней спячки. Ох, не к добру мы тебя разбудили. Баня выстынет, как ты обратно уснёшь? А, впрочем, спасибо, ты подкинул мне хорошую идею. В детстве я, помнится, боялась пауков. Взвизгнула, подлетела, развернулась к французу. А он уже и так стоит ко мне лицом весь готовый к бою. Бросилась к нему с воплем. - Там паук! Я их боюсь! - Я не смотрел, это случайно, - выдохнул он мне прямо в губы и поцеловал нежно и одновременно страстно, нагло проникая в мой, чуть приоткрытый рот своим изучающим языком. Будоража, лаская, настаивая. Вот уже и руки его коснулись моей разогретой кожи. Замерли на мгновенье, будто примериваясь, и начали ласку. Как музыкант знакомится с новым инструментом, так и герцог изучал неспешно мое тело. Трогал, ласкал, гладил и будоражил, мучая, не даря жаркой ласки, не насыщая достаточно, всё ещё водя по тонкой грани соблазна и искушения. Тело откликнулось. Тело русской девицы совсем не скрипка, и даже не виолончель. Оно хочет любви и страсти, напора, жара объятий, дыхания на коже, биения сердца у своей груди. Подалась ближе, приникла всем телом, переложила его чуткие ладони именно на те места, что так жаждут. Француз мой взвыл. Натурально. Толкнулся вперед, прижался всем телом. Повалил на лавку и начал неспешную мучительно медленную игру. Мой палач, мой жестокий мучитель, что медленно ведёт по пути к желаемому, не давая насытиться вдоволь и сразу. Вот его рука ложится на мое запястье, чертит неведомый узор, вот он целует нежную кожу моего бедра, гладит живот. А я изнемогаю. Да и он тоже, так зачем же так медлить. Ну же, я жду. Подалась бедрами со всей силой ему навстречу. Ухмыльнулся и упёрся руками, прижимая мои запястья над головой к широкой лавке. Поцеловал жадно и смело. Провёл кончиком языка по щеке. Помучил, насладился вполне своей властью над девичьим телом. И, наконец, уступил моему желанию, утолил было жажду, заполнил. И снова игра. Будто старинный напев, мелодия из средневековой баллады. То медленная и нежная, то резвая, пускающаяся в пляс, а то вдруг прервётся, чтобы начать всё сначала. И руки, и губы, всё с мучительной мелодией заодно. Я принимаю, он ведёт, он ласкает. Тело смирилось и подарило мгновение счастья, мой палач продолжил игру. Лаская, будто пытая, вознося на небо и возвращая обратно множество раз. Кажется я воск, кажется, что страсть опаляет. Но и палач мой тоже близок к концу игры. Я подаюсь навстречу раз за разом, он дышит шумно и часто, дрожит от желанья и напряжения. Меня накрыло волной очередного блаженства, его лишь на секунду позднее. Крепко обвиваю ногами своего принца. Идеальный палач, что вознёс свою жертву до небес столько раз. Такого я ещё никогда не встречала. Нега, блаженство, идеальное наслаждение. Хочется и убить, и не отпускать. Сколько же раз он отпускал, даруя блаженство, сколько раз заводил свою мелодию сызнова. Хочу и будет. Ещё много раз. А потом разбежимся навечно, лишь чтобы помнить мгновения, что подарили друг другу, объятые паром и неизмеримым блаженством, поделённым на двоих… - Ты предохраняешься? - Вспомнил, главное, вовремя. Не переживай, детей не будет. Всё хорошо, я обо всем позаботилась. Ну не совсем я. Судьба уж скорее, но сути-то не меняет. Наспех высушили волосы, как-то оделись. Печка уж прогорела сама собой. Идём к дому под звездным небом. Вот что я натворила? И ведь не жалею о содеянном ни на каплю. А значит, всё хорошо. Всё как и должно быть. Дома уютно и сытно пахнет мясом не так давно вынутым из печи. А кажется, в другой жизни. Будто бы целую вечность тому назад. Развесили бельё сохнуть прямо над печью. Кое-как прибрала дом к приезду сестры Аглаи. Вроде всё чисто, может и не так, как при тёте, но особой грязи уж, точно, нет. Надо будет с утра ещё раз прибраться, сейчас уже сил просто нет. Спать легли снова вместе, только теперь без белья. Оно сохнет над печью. Жарко под одеялом вдвоем с Шарлем. Жарко и очень спокойно.