Позже Гордон отвез Вики в терапевтический центр и смотрел, как она быстро удаляется, зажав под мышкой кожаный портфельчик с историями болезней. Вики по-прежнему носила короткую стрижку, которую выбрала сразу после рождения Хелен. Гордон вспомнил, как впервые увидел ее стриженой, придя от Нины. Жена казалась совсем другой, Гордон беспомощно уставился на нее, испытывая такое чувство, как будто Вики, а не Нина была ему чужой. Сейчас Гордон заметил, что какой-то молодой человек провожает Вики восхищенным взглядом. Гордон испытал неожиданное восхищение женой, ее силой, воспитанием, добротой, хорошим характером.
Гордон развернулся и поехал в город. На окнах красовались предвыборные плакаты. Графтон был центром избирательного округа. Кандидат, которого выставили на нынешние выбора консерваторы, был никому не известен, что касается лейбористов и либеральных демократов, то их представители были явно более заметными фигурами. Гордон всю жизнь голосовал за консерваторов, но сейчас его мучили опасения, что, видимо, судьба отвернулась от тори, и следующее правительство сформируют лейбористы.
Позавчера за ланчем Эндрю Фрост сказал по этому поводу:
— Если они проиграют на сей раз, экономическому спаду не будет конца. А что станет со строительными отраслями, страшно даже подумать.
Эндрю был членом комитета, выбравшего кандидата от консерваторов — какого-то адвоката из Лондона, так что Фростам неизбежно придется устраивать прием в честь выборов.
— Надеюсь, выборы пройдут все же так, что нам будет что праздновать, — мрачно пошутил Эндрю, передавая Гордону приглашение на прием.
Лавируя в потоке движения, Гордон думал сейчас совсем о другом. Он удивлялся, как быстро все те дни, что он провел, ночуя в офисе, а затем в отеле и вымаливая прощение у Вики, хотя ему неудержимо хотелось быть с Ниной, как быстро все эти дни стали казаться ему тяжелым сном. Вот и вчера, встретив Нину около ее дома, он чувствовал себя как во сне. Ему так хотелось коснуться Нины, когда они стояли бок о бок, глядя на витраж. Не имело никакого значения даже то, что это было невозможно, что оба они знали, что Гордон не посмеет дотронуться до Нины, от этого желание не становилось меньше. Реальность, которая заместила этот дивный сон — Вики, дом, дети — ничего не смогла изменить для него: Гордон по-прежнему любил Нину Корт.
Он прекрасно понимал, что, должно быть, давно сделался среди знакомых объектом жалости и сочувствия — бедняжкой Гордоном, которого выгнала жена, а затем, когда он немного пришел в чувство и одумался, ему милостиво позволили приползти обратно. Но и это не волновало Гордона. Он понимал, что проиграл в каком-то необъявленном состязании, что ему не хватило храбрости, решительности, и он повернул назад, вместо того, чтобы стремиться вперед, к Нине и всему, что за этим последует, и поэтому пренебрежительная жалость была именно тем чувством, которое он заслужил в свой адрес от окружающих. По-настоящему ужасным для Гордона было чувство, что он навеки потерял Нину, оказавшись человеком, который в решительную минуту предпочел плыть по течению, а не бороться с ним. И вот с этим-то чувством труднее всего было жить.
Гордон подъезжал к офису, почти не глядя на дорогу — не зря он ездил по ней каждый день уже в течение многих лет. Однако, заворачивая к подъезду, Гордон обратил внимание на машину, едущую навстречу. Он узнал машину. За рулем сидела Марсель Уикхем. Подняв руку, она с довольно равнодушным выражением лица приветственно помахала Гордону.
Майкл поехал дальше, в направлении Пендлберри. Сегодня ему не надо было спешить в больницу: вместе с другими хирургами он должен был присутствовать на конференции основателей фонда, который финансировал их больницу, но вопросы, касающиеся непосредственно Майкла Уикхема, будут обсуждать не раньше обеда. Майкл выехал пораньше, думая о том, что одна из дорог, по которой можно поехать в Пендлберри, проходит мимо Уилтона. С тех пор, как все они вернулись из Мерибела, он ни разу не видел Ханну. Сейчас, когда вдали показался стоящий на холме Уилтон-Манор, Майкл понял, что с самого начала, не отдавая себе в этом отчета, ехал повидать Ханну.
Машина медленно подъехала к дому по аллее, обсаженной деревьями, на которых пробивалась уже первая весенняя листва. Майкл внимательно оглядел дом. Казалось, дом состоял из одних окон с идеально отполированными стеклами и белоснежными переплетениями, за которыми висели непроницаемые тяжелые шторы, не позволяющие заглянуть внутрь. Денег на Уилтон-Манор было затрачено немало. «Что же, Дарси Клегг мог себе это позволить, — подумал Майкл. — Почему бы Ханне и не наслаждаться прелестями обеспеченной жизни, если это ей нравится?»