Тот громко разговаривал, жестикулируя стаканом, жаловался, что теперь ему не скоро придется поиграть в теннис. Майкл испытал запоздалый шок от того, как выглядел Дарси.
Нос был красным, на щеках горел румянец, но кожа была дряблой, а губы синеватыми. Дарси по-прежнему казался красивым и даже импозантным, но выглядело все это так, как будто приятная наружность перешла ему по наследству от какого-то другого Дарси, которого больше нет уже в живых.
Заработало профессиональное сознание Майкла. Он заставил себя вспомнить фамилию терапевта, услугами которого пользовался Дарси, и подумал, что надо обсудить состояние Дарси с его кардиологом.
Затем все эти беспокойные мысли оформились в го голове в одну: что будет, если Дарси умрет? Что будет с Ханной? Ханна… Майклу показалось странным, что он никогда до сих пор не задавал себе этого вопроса. Но Дарси всегда был заметной фигурой в их компании, да и во всем Графтоне. Каким же непоколебимо надежным должен был он казаться Ханне! И вот у них на глазах Дарси пережил сердечный приступ и был теперь абсолютно больным человеком.
Майкл снова взглянул на Ханну, и в голову вновь полезли странные мысли. Он вздрогнул от смешанного чувства желания и неприятных предчувствий. Ханна, оживленно жестикулируя, что-то говорила Эндрю Фросту, который смеялся над ее рассказом.
Дети пошли в дом. Гордон поставил на стол свечи, на свет их из темноты сада летели мотыльки, предательский жар обжигал их, заставляя виться от боли как бы по спирали.
Беседа постепенно затихала, превращалась в обмен отрывочными репликами, как будто все задумались вдруг о гораздо более важных предметах для разговора, которые никогда не обсуждаются вслух.
Дарси едва притронулся к пище, чего не скажешь о выпивке — пил он много. Он не давал никому ни о чем толком поговорить, даже на другом конце стола, все время наклоняясь вперед и требовательно вопрошая:
— Что? О чем вы там, черт возьми?
Все это выглядело так, как будто Дарси хотел показать, что сохранил свое былое превосходство над окружающими, хотя бы здесь, в кругу друзей. Все относились к этому снисходительно, послушно замолкали, когда Дарси все громче и громче вмешивался в разговор, причем здравого смысла в его репликах становилось все меньше и меньше, и в результате все разговоры заглохли сами собой. Язык Дарси заплетался, к тому же он начал зевать.
— Что ты знаешь? — продолжал он спорить с Эндрю Фростом. — Что, мать твою, ты знаешь? — Лицо его исказилось вдруг от бессильной злобы, но он успел уже забыть сам предмет спора.
Всем было хорошо видно, насколько он беспомощен.
Ханна вообще старалась не смотреть в его сторону.
Гордон перестал наполнять бокалы. Но Дарси, хитро улыбаясь, протянул руку и достал припрятанную в тени около мангала непочатую бутылку вина. Ему стоило огромного труда нагнуться, и был момент, когда казалось, что он не в состоянии будет выпрямиться. Однако ему это удалось, и он издал возглас триумфа, ставя на стол полную бутылку.
— Все пьют со мной? — радостно спросил он, сжимая в кулаке горлышко бутылки. Размахивая бутылкой, Дарси задел один из бокалов, он попытался поймать его на лету, но руки плохо слушались его, и в результате он уронил и бутылку. Фонтан красного вина брызнул над столом, заливая свечи. На скатерти расплылось малиновое пятно, еще один стакан покатился и разбился о пол.
На секунду все растерялись, но потом пришли в себя. Бутылку поймали и поставили на место, руки потянулись перекрывать ручейки вина, стекающего по скатерти.
— Дарси? С тобой все в порядке? — спросил Майкл.
Дарси не отвечал. Голова его была низко опущена, казалось — он разглядывает разбитый бокал. Очень медленно, преодолевая боль, он поднял руки, поставил локти на стол и закрыл лицо руками.
Потом Дарси очень тихо произнес:
— О, Боже…
В свете свечей все лица, кроме, пожалуй, Ханниного, напоминали бледные луны, во всех глазах светилась смесь сочувствия, смущения и сомнений, что им надлежит делать дальше.
Майкл начал вставать, но Вики его опередила. Она успела подойти к Дарси, прежде чем он поднял голову.
— Да, — сказал наконец Дарси. — Со мной все в порядке.
Он оказался неожиданно совершенно трезвым и с удивлением, как только что проснувшийся человек, смотрел на своих друзей, столпившихся вокруг и не сводящих с него глаз.
Вики коснулась его плеча.
— Пойдем в дом, — сказала она. — Я сделаю тебе чашку кофе. Здесь становится холодно.
— Да, да, конечно, — Дарси послушно последовал за Вики, ноги плохо слушались его, но он был покорным, как ребенок.