Сенатор Амбрюстер плакал, вытирая глаза белоснежным носовым платком. Камеры запечатлели момент, когда он положил на гроб внука букет белых роз, а рядом – крошечный флаг штата Миссисипи.
Окажись Барри на месте первой леди, она бы скорее умерла, чем допустила подобный фарс. Она разбила бы камеры и вытолкала бы репортеров в шею, хотя прекрасно понимала, что ее коллеги просто делают свою работу. И все же превратить похороны единственного ребенка в шоу, за которым по спутниковому телевидению с замиранием сердца следит весь мир… просто чудовищно! Как Ванесса Меррит допустила такое? И откуда у нее взялись силы выдержать все это до конца?
Неожиданно в дверь позвонили.
Барри покосилась на часы.
– Проклятье! Двадцать четыре минуты тридцать девять секунд! Знаешь, Кронкайт, – проворчала она, сбегая по лестнице, – мне иногда кажется, что они это нарочно дарят людям надежду, чтобы потом отнять ее!
Пиццу доставил сам Луиджи. Это был тучный коротышка с розовым, мокрым от пота лицом, пухлыми губами и густой порослью курчавых черных волос на груди. Казалось, они перебрались сюда с головы, оставив ее лысой и круглой, как бильярдный шар.
– Мисс Тревис, – он неодобрительно поцокал языком, оглядев ее с головы до ног. – А я-то решил, что вторая пицца для вашего возлюбленного.
– Боже упаси! Та, что с мясом, для Кронкайта. Надеюсь, в ней не слишком много чеснока, а то беднягу от него пучит. Сколько с меня?
– Я просто приписал это к вашему счету.
– Спасибо, Луиджи, – Барри потянулась за коробками – исходивший от них восхитительный аромат привел Кронкайта в неистовство. Обезумевший пес скакал от нетерпения, грозя свалить Луиджи с ног. Круги, которые Кронкайт описывал вокруг пиццы, выпитое натощак мерло и голод сделали свое дело – у Барри закружилась голова.
Однако Луиджи не торопился отдать ей пиццу – видимо, решил вначале высказать, что он обо всем этом думает:
– Вы – кинозвезда…
– Я журналистка, работаю на телевидении в службе новостей, – перебила Барри.
– Одно и то же, – отмахнулся Луиджи. – Вот я и говорю своей хозяйке: «Мисс Тревис – хорошая клиентка. Звонит нам – три-четыре раза в неделю. Заказывает пиццу. Для нас это хорошо, а вот для нее не очень. У нее никого нет». А моя хозяйка, значит, и говорит…
– Что мисс Тревис, возможно, предпочитает одиночество, – закончила за него Барри.
– Нет. Она сказала, что у вас нет времени встречаться с мужчинами, потому что вы слишком много работаете.
– Я встречаюсь с мужчинами, Луиджи. Но всех нормальных уже разобрали, а те, которые остались, либо уже женаты, либо «голубые», либо чокнутые. Но спасибо за заботу. Я тронута. – Барри снова потянулась за пиццей. И опять Луиджи невозмутимо отвел ее руки в сторону.
– Вы хорошенькая, мисс Тревис.
– Да, возможно, но не красавица. Во всяком случае, водители не заглядываются на меня настолько, чтобы на дорогах появлялись «пробки», – пошутила она.
– У вас красивые волосы. Чудесный рыжий оттенок. Прекрасная нежная кожа. И вдобавок изумительные зеленые глаза.
– Луиджи, они карие! Самые обычные карие глаза. – Разве можно их сравнить с глазами Ванессы Меррит, похожими на два бездонных голубых озера?
– Вот тут, правда, маловато. – взгляд Луиджи остановился на ее груди. Барри уже знала по опыту, что если его немедленно не остановить, то конца этому не будет. После груди дойдет очередь и до всего остального. – Но это не страшно, – поспешно добавил он. – Вы просто худенькая.
– И худею с каждой минутой. – Улучив момент, Барри ловко выхватила коробки с пиццей. – Спасибо, Луиджи. Припиши к моему счету чаевые. И привет жене. – Она захлопнула дверь у него перед носом прежде, чем он пустился в новые рассуждения о ее внешности и личной жизни.
Кронкайт скулил, как одержимый, поэтому она быстренько поставила перед ним на пол коробку с пиццей. После чего уселась за кухонный стол, выложила на тарелку вторую пиццу, налила в бокал вина и придвинула поближе стопку взятых в библиотеке книг. Пицца оказалась выше всяких похвал – впрочем, как и всегда. Второй бокал мерло закончился неожиданно быстро. Может, потому что исследования в области СВДС заставили Барри забыть обо всем на свете.
Однако жажда выяснить, что же произошло, так и осталась неутоленной.
Глава 3
Хови поковырял в ухе ключом от машины. На лице его застыло выражение глубочайшего скепсиса.
– Ну, не знаю…