Отвлекшись от затянувшейся судебной процедуры, Седов вспоминал последний разговор с Анной перед вылетом на Герлей.
Валерий сидел за столом, уставившись неподвижным взглядом в пустую тарелку. Анна устроилась напротив и, стараясь привлечь внимание мужа, начала серьезный разговор с разминки:
— Лесик недавно потерялся на Луне. А потом нашелся.
— Ну и, — раздраженно отозвался Седов. — Если ты сейчас скажешь, что, облазив с экспедициями Селенограда всю освоенную зону Луны, мальчишка ухитрился потеряться, и что его двое суток искали спасатели, а потом долго извлекали из заброшенного провала, значит, он — не мой сын.
— Он твой сын! — запальчиво возразила Анна.
— Чем докажешь? — усталость последних дней, занятых подготовкой к суду, и неудачные попытки связаться с Легатой давали себя знать. Валерий безотчетно нарывался на ссору, чтобы разрядиться и на ком-то сорвать злость. Ничего не вышло. Анка коротко рассмеялась:
— Можешь мне поверить. Лесь не только нашелся сам, но и вывел из пустыни группу заблудившихся практикантов — селенологов. И еще вытащил из провала на транспортном флаере отставшую студентку — девушку, сломавшую ногу, — объяснила Анна. — А когда бедняжка пообещала из благодарности выйти за него замуж лет через десять, знаешь, что он ответил?
— Что? — Седов не удержался от улыбки, представив себе диалог семилетнего ребенка с благодарной студенткой.
— Что найдет себе кого-нибудь помоложе, и вообще, ему больше нравятся брюнетки! Наглый, весь в тебя!
— Весь в меня, но я не наглый, — немного оживился Седов. — Давно говорю, что мальчишке нужен брат.
— Я уже об этом подумала, — сообщила Анна и, перебравшись к мужу поближе, положила руку ему на плечо: — Ну, не убивайся ты так! Вернется твой Денисов. Он ведь не мальчишка, как Лесик, а взрослый человек, герой! — она покачала головой. — Парень сам так страшно пострадал.
— В том-то и дело. Легата не любит счастливых и здоровых. Страдающий изувеченный герой — лучшая добыча для планеты-целительницы.
— Он вернется, — упрямо повторила Анка.
— Очень надеюсь, очень, потому что иначе… — Валерий не стал договаривать. Всё было ясно. Иначе — Седова ждала Легата. Ждала, несмотря на весь риск, которым она грозила здоровому разумному существу.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, — Анна поднялась из-за стола и отошла к окну, присела на широкий подоконник и сложила руки на коленях.
— О чём?
— Это очень серьезно, — предупредила Анна. — И я говорю сейчас не как офицер Одинцова, а просто… ну просто как человек, как землянка!
— Ну и, — поощрительно сказал Седов. Он уже догадывался, о чем пойдет речь.
— Через несколько дней ты будешь выступать на Ассамблее, на суде. И я знаю, что ты собираешься обвинить Землю в нарушении Договора! Не хочу защищать Богомолова, и поверь, я никогда не прощу Иоанну того, что он тебя так подставил на Раване, но, Валера, речь идет о Земле.
— Вот именно, — с горечью подтвердил Седов.
— Вот именно! — неизвестно чему обрадовалась Анна. — Ты знаешь, что у нас есть все шансы в ближайшее время подняться в категорию «F»? И в первую очередь, благодаря тому, что на Земле появилось первое альтаирское посольство! И все эти важные галактические шишки, которым вдруг срочно понадобилось наладить отношения с Альтаиром, будут вынуждены действовать через нас, прилетать на Землю! Уж я-то знаю. Всё это время, пока тебя где-то носило, обязанности посла выполняла я.
— Почему ты? — удивился Валерий. — Разве в штате посольства не предусмотрены должности заместителей? На всякий случай? И Рик должен был об этом позаботиться.
— В том-то и дело! — торжествующе усмехнулась «офицер Одинцова». — По альтаирским законам, первым заместителем высокопоставленного должностного лица всегда становится его брачный партнер. Как самое близкое существо! А на территории альтаирского посольства, сам понимаешь, другие законы не действуют.
— И что же? — поторопил Седов. Валерий вовсе не собирался подвергать Землю опасности изоляции, и сумел найти в отчете обтекаемые формулировки, чтобы избежать дополнительного расследования. Однако ему хотелось узнать, какие еще аргументы припасло СБ, чтобы заставить галактического посредника нарушить свой долг. И аргумент оказался сильнейшим, можно сказать, сокрушительным.