– «Дорогой дневник, – начал Ник, – Во-первых, я не стану извиняться за то, что пропал на целый месяц, хоть мистер Пи сказал записываться каждый день что-либо. У меня не случалось ничего такого, о чем бы у меня было желание рассказать. До этого дня. Да-да, сегодня произошла крайне неестественная для меня вещь: я познакомился с мальчиком. Его зовут Рик. Он болтливый, больно активный, громкий… Но несмотря на это, честный. Он, и не относится ко мне как к инвалиду. Серьезно, даже не заикнулся. Рик вывел меня в город, туда, где я никогда не был. Но я слышал все голоса, смех детей, чувствовал запах попкорна и сахарной ваты. Я даже попробовал мороженое! Но я постоянно держался за предплечье Рика. Мне было страшно упасть, хотя я раньше об этом не задумывался… Понимаешь, как все странно? – затем он замолчал, но буквально через несколько секунд засмеялся, – А потом мы пришли домой, мокрые, так как мы носились около фонтана, и измазанные краской, из-за проходящего там «Фестиваля красок». И получили нагоняй от моей мамы. Она отругала нас за то, что мы бесследно сбежали. Но я правда чувствовал, что она радуется за меня. Ругается, но радуется. Разве это возможно? Это, пожалуй, был самый интересный день за все десять лет моей бесполезной жизни. Пока» – и нажал на кнопку «стоп», наконец выдохнув.
– Ники, пора спать, – дверь чуть приоткрылась и оттуда послышался мягкий голос мамы.
Никто не отрицал, что Ник – настоящая копия матери. Её хрустальные глаза, черные волнистые волосы, острые скулы и худое тело, постоянно прикрытое платьями. Но единственное чего не досталось мальчику – ее ангельский голос. Стоит ей запеть, как все вокруг неважно: важен лишь этот голос. Мамин голос никогда не звучит строгим, даже когда она ругается. Он скорее становится чуть более звонким, не более.
Ник тяжко вздохнул, спрыгнул со стула и плюхнулся в кровать, пройдя от силы два шага. Кровать заскрипела под его небольшим весом, а когда мальчик укутался в любимое одеяло, матрас прогнулся ещё и под весом женщины. Своими тоненькими музыкальными пальцами мама неспешно перебирала волосы сына, тем самым делая их ещё более кудрявыми. Сквозь закрытые глаза Ник чувствовал, как она улыбается.
– Как себя чувствуешь? – мягко спросила мать, как спрашивала каждый вечер перед сном.
– Не знаю, – нахмурился Ник.
– Как это?
– Я чувствую тепло тут, – мальчик показал кулачком на грудную клетку, – Приятное тепло.
– Так это же хорошо.
– Но это странно, – фыркнул Ник, а женщина только посмеялась, – Я никогда такого не чувствовал…
– Значит рядом с Риком ты будешь чувствовать тепло чаще, – пропела мать, – Разве не хорошо?
– Хорошо, наверное, – поник Ники и на несколько секунд замолчал, – Мама.
– М?
– А как выглядит Рик? – неожиданно спросил слепец, а женщина все шире улыбалась.
– Ну, слушай, – погладила она по голове сына и её и без того тихий голосок снизился до сладкого шепота, – У него золотистые, словно солнышко волосы. Такие же кудрявые, как и у тебя. Курносый носик и ямочки, прямо как у тебя, – говоря все это, женщина невесомо очерчивала контуры носа и губ мальчика, переходя обратно к волосам, – На нем была ярко-красная рубашка в желтую полосочку и шорты, колени все испачканы, а сам бегал в изношенных кедах.
– А глаза какого цвета?
– Небесно-голубые, ангельские.
– А я хотел изумрудные…
– А причем здесь ты, если мы говорим про Рика?
– Он сказал, что будет моими глазами, – коротко разъяснил Ник, – И был ими.
– Ты рад, что нашел себе друга?
Ник помедлил перед ответом.
– Все, кто со мной дружил, это были ребята максимум на один день, – мальчик повернулся лицом к стене, – Ему тоже скоро наскучит возиться с таким, как я. Он ведь нормальный.
Последний момент – «настоящая улыбка».
«Нормальный», как когда-то высказывался Ник – это точно не про Рика. Слепец это понял ещё спустя неделю дружбы, что уж говорить про три года? Да-да, вы не ослышались, не три дня – а три года! Великая цифра и первый рекорд по дружбе у Ника. Это, конечно, не такая уж величественная дата для любого другого подростка, ведь некоторые дружат и по пять лет, и по девять. Но для слепого щенка без смысла жизни и 1 095 лет покажется большим числом.
Мальчики выросли, но Рик так и остался ребенком, а Ник все также не может смириться со своей жизнью. Но слепец уже видит в чем-то плюсы. И это жирное «но» первая ступень из тысячи. Если в восемь лет Ник устало закатывал глаза на смешки людей, то в свои тринадцать он научился грамотно отвечать. Или выкрикивать ответные ругательства, что послужило уроком от Рика.