Помянешь черта, и он объявится. Телефон вздрогнул от вибрации. Высветилось, что пришло сообщение от мужа.
«Маша, есть срок давности для таких ошибок? Я готов ждать, сколько угодно, чтобы ты меня простила. Все еще люблю. Твой Максим».
Слюна от возмущения пошла не в то горло и Мария закашлялась. Неужели, дядя Нияз ему хвост прищемил? Даже любопытно стало, что у них там на работе происходит. Ну, а что? У Маши есть полное право знать! Ее часть наследства, дает полное право участвовать в делах фирмы.
— Да, рыженький? — ответил Буров тут же, после первого гудка.
— Эм... Я хотела спросить, ваше предложение в силе о предлагаемой должности финансового директора?
— Конечно, в силе, Машуль. Ты надумала? — в голосе патока, будто он ее вопросом доволен.
— Согласна, — выдохнула Маша. И заулыбалась, представив какие будут рожи теперь у некоторых. Разве можно подобную месть пропустить? Да, ей хочется утереть нос! Особенно, той блондинке.
— Знал, рыжик, что примешь правильное решение. Сегодня же будет приказ. Завтра хочу тебя представить коллективу. Сможешь?
Мысли женские в хаосе заскакали, как мартышки выпучив глаза, с вопросами: «Уже завтра? У нее ни прически нормальной, ни новых туфель. А, в чем пойти — та еще проблемка».
— Иди в черном платье, Маша, — мама выслушала новость об отцовском наследстве спокойно, без лишних эмоций.
— ОЙ, мама, прости –у них же траур!
Совсем что-то того... — ей хотелось постучать себя по лбу. У — Маша, а как Максим отнесется к тому, что ты станешь его начальницей? Не каждый мужчина готов выпустить во главенстве впереди себя жену.
— Мам, мы точно разводимся. Не хотела тебе сразу говорить... Я не ошиблась в своих подозрениях. Макс привел эту блондинку в наш дом и соврал, что она риэлтор, — глубокий вдох и Мария продолжила. — Не знаю, что было бы хуже: измена или то, что он мутит с моей квартирой у меня за спиной.
С той стороны, на телефоне повисла тишина... Да, такая, будто Нина Ивановна дышать перестала.
— Мама? — обеспокоенно позвала Маша. Отняла от уха телефон, чтобы убедиться, что еще на связи.
— Я тебя услышала, дочь. Разубеждать в обратном не стану и советы давать тоже.
Сама решай. Твоя жизнь. Будь жив твой отец, он бы его в бараний рог скрутил, —высказала в полной уверенности.
15.
Сегодня Мария сожгла три первых письма в стеклянной салатнице, что подарила сестра Максима ей на восьмое марта. Пламя жадно слизало тонкую бумагу, превращая слова любви в серый пепел. Третье послание пощелкивало и «пыхтело», будто вздыхало, прощаясь с прошлым.
Салатницу жаль. Если бы видела Ольга — типичная домохозяйка, мать двоих сорванцов, настучала бы Маше по голове, что переводит «хорошие вещи». Миска теперь только на выброс. Странно, что Максимка сестре еще не нажаловался.
Или боится, что старшая родственница с консервативными взглядами будет не на его стороне?
Вспомнилось уставшее ольино лицо. Ранние морщины на сухой коже, будто золовка кремами не пользуется. Маша ей как-то дарила целый косметический набор. Так, Оля сказала: «Лучше б деньгами. Мальчишкам надо то, се...»
Маша проветрила комнату после акта сожжения. Только успела захлопнуть окно, раздался звонок в двери.
«Ольга — рассмотрела хозяйка квартиры женщину в глазок и поспешила открыть.
— Пустишь? — криво улыбнулась золовка, нервно дернув край растянутой кофты.
— Проходи, — маша посторонилась, пропуская сестру мужа в квартиру.
Оля брякнулась всем телом на банкетку, чтобы расшнуровать кроссовки. Повела носом, почувствовав запах гари.
— Трусы Макса жжешь? — подняла глаза, такие же как у предателя.
— Нет. Так, кое-что ненужное, — махнула Мария рукой. — Ты разувайся, я чайник поставлю. Голодная, наверное, после работы? — взгляд Марии стыдливо отъехал в сторону от сильно поношенной обуви. От запаха дешевых духов с ароматом ландыша, хотелось сбежать.
— Да, так... Можно немного перекусить, — промямлила золовка, глотая слюну.
Даже если Олька будет с голоду подыхать, ни за что не признается, что не вытягивает еле сводит концы с концами, чтобы обеспечить своих детей. Маша никогда не слышала, чтобы она жаловалась или кляла судьбу. Что муж бросил и укатил на Север, тоже рассказывать не любила. Помощь от Маши принимала с оговорами: «Ой, куда столько? Не надо было... Но, принимала.
Пока Мария накрывала на стол, золовка сполоснула руки под кухонным краном и вытерлась вафельным полотенцем. Присев скромненько на стул, заглянула Маше в лицо, будто хотела там что-то распознать незримое.