Рыкнув от досады, Максим повернулся к жене. Смотрел исподлобья, как мальчишка, который ожидал, что его станут отчитывать. Выгнул одну бровь: «Ну? Что теперь? Поорешь и побьешь посуду? Да, гульнул. Случилась интрижка».
Она молчала, и этим молчанием добивала сильнее криков и обвинений. Рыжие с красным отливом волосы по плечам, которые его раньше манили, сейчас были словно сигнал запрета: «Не подходи».
— Маш, мы взрослые люди. Сядем, поговорим откровенно. Дождись меня дома, —упрямо сжал челюсти, не собираясь сдаваться. Вены на шее вздулись. Кадык медленно дернулся.
— Дома у тебя больше нет, Макс. Дождусь, чтобы ты собрал свои вещи. Измена —это конец нашей истории. Помнишь, я говорила, что поход налево никогда не прощу? Помнишь? То есть, ты был предупрежден, извещен. И ты свой выбор сделал, показал, что для тебя оказалось важнее нашей семьи. Говорить мы будем только о разводе.
В его глазах отразилась боль, словно он не знал, что случается наказание за опрометчивый поступок. За обман. За предательство. За запретное удовольствие.
Наивно полагал, что все сойдет с рук Любовница ничего не требовала и была согласна на тайные встречи. Им ведь просто захотелось разнообразить свою жизнь.
Встряхнуться. Почувствовать что-то новенькое. Лидка от мужа уходить не собиралась. Все казалось легкой забавой. Машку он не собирался терять.
И теперь, на пороге открывшегося «секретика», Максим был растерян.
«Этого не должно было случится! Погулял бы немножко, развеялся. от него не убудет. И опять примерный муж, и семьянин. Что такого? все мужики так делают!
Сколько офисных романов перед глазами прошло и ничего. Все живы - здоровы, дальше живут. Некоторые даже перебесились».
Устроенный миропорядок рушился. Его налаженная жизнь. Машка, с которой все было в первый раз и ярко, а потом постепенно вошло в привычку. Он знал ее разную: страстную, немного капризную, неудержимую максималистку и упрямицу.
Плачущую над фильмом про Хатико... Рисующую на его спине сердечки после секса.
Она будет категорична и резка. Сделает себе хуже, но не отступит. Как, например, боролась за свою девичью фамилию, при подаче заявления в ЗАГС, смешно доказывая: «Чтобы Голубевы не вымерли».
— Уходи, — в золотисто-карих глазах разгорался огонек тигриной ярости.
Мужчина дрогнул. Однажды он уже видел подобное выражение в других глазах.
Отец Маши чуть его не убил, узнав, что тот спит с его любимой дочуркой. И если бы Макс струхнул и сбежал, то его больше не подпустили. Он не сбежал, хотя было страшно до усрачки, и коленки тряслись. Обнял бледную Машку и сказал: «мы будем вместе».
Получается, что предал себя того — сопливого пацана, влюбленного в рыжую бестию.
9.
Иногда спасает только тишина и чашка кофе в руке. Реакция Марии была ожидаемой, внутри сработал защитный механизм, отторгаемый все неправильное.
Зачем терпеть? Выжидать? Когда и так уже все понятно... Их союз, державшийся на любви и доверии разрушен до основания.
Хреново? Да. В каждой клеточке вибрация, в ушах гудит, будто с корнем из нее вырывают часть тела. Она жила в теплом мирке, в своей защищенной от всех сторон раковине, не замечая, что вокруг кипят страсти, создаются и ломаются семьи, рождаются дети. Кого-то отвозят на кладбище. Есть женщины, которые раздают себя авансами женатым мужчинам, без стеснения. Без гордости... Воруя чужое счастье.
Мимо все проходило, мимо... Пока к ней не попали треклятые письма — точка отсчета событий, вскрывших скрытое несовершенство семьи Голубевых. И ее, личную.
«Может, сжечь к чертям и развеять по ветру? Забыть, словно и не было. Помнить об отце только хорошее. Маме помогать...» — мелькнула шальная мысль. Мария даже подорвалась, соскочив прытко с места. На столе удивленно зазвенела посуда.
«Брат! У тебя есть брат. Его тоже вычеркнешь?» — прозвучал язвительный голос в голове, на половине пути.
Маша медленно доплелась обратно, опустилась на стул и зарылась пальцами в шелковистые волосы. Смотрела на комок бумаги, к которому прикасаться не хотелось, будто в нем живут самые омерзительные тараканы.
— Мам, ты как? — Мария позвонила матери, чтобы доложить, что задержится на неопределенное время.
— Нормально, — без эмоционально ответила Нина.
— Мамуль, я припозднюсь. Дождусь Максима с работы...
— Правильно, дочка. Дело молодое, супруги должны быть вместе, — на какой-то своей волне утверждала мать. — Обо мне не волнуйся. Мужу время удели. Я тут оладий напекла, суп с вермишелью сварила. Думаю, фильм какой-нибудь посмотреть... — явно бодрилась, убеждая дочь, что справляется.