Как бы ни странно это звучало, но в итоге мы вырвались. Похоже, что впервые за несколько дней ПЦМ потеряла все наши следы. Но эта кратковременная победа не могла скрыть тяжесть измученного тела.
Нам нужен был покой и отдых — без них о будущем можно было бы забыть. К тому же, с девушкой было не всё так просто. Помимо сломанной руки, она уже долгое время не приходила в сознание. Она явно нуждалась в медицинской помощи, и я не мог отмахнуться от этого.
Это положение дел меня напрягало. Гера не объяснял, что она делает с нами, в “мужской” компании, и его скрытность оставалась для меня загадкой. Но ещё хуже было то, что ИИ, похоже, возлагал на неё какие-то надежды. Подобное вообще меня ставило в тупик. Но, будучи полноправными партнерами, я не мог игнорировать его желание.
Короче, стоило найти как минимум медицинскую капсулу. Я не сомневался, что среди элитных «замков» в этой части города, есть нужное нам оборудование. Но я также знал, что охрана этих районов на высшем уровне, что создаёт опять кучу неудобств.
***
Я был в шоке, когда стало известно, что этот район патрулировали Гадзоны. Эти военные диверсионные андроиды быстрого реагирования были настоящим кошмаром для тех, кто оказался на их пути. Я знал, что их основная задача — нейтрализовать угрозы с максимальной эффективностью и минимальными затратами. Но то, что они здесь, в этом районе, в мирном городе, который не имел никакого отношения к военным структурам Империи, было непонятно.
Гадзоны — это не просто стандартные механоиды для устрашения. Это андроиды первой ветви Империи, созданные для выполнения самых сложных и опасных задач. Иными словами, машины не только крайне дорогие, но и максимально эффективные. У них была невероятная скорость реакции, вооружение последнего поколения и способность адаптироваться к любым условиям. Но самое страшное — они не совершали ошибок. Каждый их шаг был рассчитан до миллиметра. Если мы попадём в их поле зрения, нам не удастся ускользнуть.
План сразу же стал шатким, и я оказался на грани отчаяния. Это было не просто ухудшение ситуации, а полное изменение нашего положения.
А положение было незавидным. Нам нужна была еда, одежда, крыша над головой, медицинская помощь, и при этом нам нельзя было нигде “засветиться”, чтобы не попасть под пристальный прицел ПЦМ. Другими словами, нужен был какой-то “укромный уголок”, где мы могли бы хоть на какое-то время передохнуть от этой череды событий, в которой нас беспощадно вертела судьба.
Подняв голову вверх, я стал выискивать глазами воздушное сопровождение андроидов. Без вариантов, их обязательно должен был сопровождать дрон, который координировал бы действия в случае нештатных ситуаций.
Пока что эти железяки находились от нашего укрытия на расстоянии в пятьсот метров, и я не слишком переживал, что нас удастся обнаружить, но вечно прятаться за забором элитного района было нельзя.
***
Астрид тяжело опустилась в своё любимое кресло. Ещё двадцать минут — и она должна будет стоять на ковре у начальства с докладом. Обхватив голову руками, Лундберг невольно перевела взгляд на экран галовизора, встроенного в угол своего кабинета.
На голографическом экране разгорячённый журналист с выпученными глазами без остановки тараторил, комментируя разворачивающиеся события.
— Обратите внимание, наши дорогие зрители! Сотрудник ДЛУ, презирая опасность и глядя прямо смерти в лицо, бросилась из укрытия, чтобы любой ценой остановить фанатичного террориста! Вот это пример для подражания! Вот вам — настоящие чувства преданного Империи гражданина. Человека с большой буквы! Она осознаёт отчаянность своего положения, но, несмотря на это, стремится любой ценой остановить наглеца!
Картинка сменилась: Барбара с невероятным отчаянием запрыгивает внутрь поднимающегося глайера, на борту которого находился тот самый Макс Буря.
Затем журналист уже с наигранной гримасой горя и отчаянья продолжил:
— К сожалению, мы нашли в нескольких кварталах от места событий тело разбившейся девушки, которая отдала свою жизнь в великой попытке…
Астрид нахмурилась и молча отключила звук. Слова ведущего звучали фальшиво и вызывали только раздражение.
Лицо Барбары не отпускало её взгляд. На записи оно выражало смесь отчаяния, напряжения и странного внутреннего покоя. Словно девушка нашла то, что так долго искала, и теперь не желала с этим расставаться. Лундберг поёжилась: что-то в этом моменте не укладывалось в привычные рамки. “Серьёзные проблемы с психикой,” — мелькнула мысль. “Ещё и в метро её с собой взяла. Как я вообще могла…”