Затрудненное дыхание герцога заполнило комнату, а девушка изогнулась под ним, стараясь побыстрее довести его до оргазма. Но француз никуда не спешил. Он ухмылялся, глядя сверху, его едкий пот капал ей на лицо. Марк наблюдал за ними, подбираясь все ближе и ближе, и наконец его член оказался прямо у ее щеки. Джози понимала: он хочет, чтобы она взяла его в рот, но просто не могла этого сделать.
Издав хриплый утробный рык, герцог кончил, и одновременно Марк также исторг семя, которое выплеснулось прямо на губы девушки.
Она все время испытывала стыд, но еще хуже оказалось лежать нагишом, пока двое мужчин суетливо топтались вокруг.
— Благодарю вас, мадам, — произнес герцог, отвесив легкий поклон, прежде чем взяться за брюки.
Джози не могла заставить себя взглянуть на Марка. Оставалось надеяться, что он немедленно уйдет и больше никогда не вернется.
— В бутылке еще осталось шампанское, — заметил он, не оборачиваясь. — Угощайся!
Не успела дверь захлопнуться, как Джози стошнило. Она едва успела добежать до туалета. Приступы рвоты следовали один за другим, пока в желудке не осталось ничего, кроме зеленоватой желчи. Мраморный пол, где она стояла на коленях, причинял ей не меньшую боль, чем проклятая бутылка.
Девушка долго лежала в ванне, время от времени погружаясь с головой и оставаясь под водой до тех пор, пока хватало дыхания. Она заблокировала дверь номера изнутри, никто не смог бы войти сюда даже с помощью универсального ключа. Единственное, чего ей сейчас хотелось, — потерять сознание и захлебнуться, чтобы закончились все унижения.
Когда Джози вышла из ванной, за окном уже было темно. Она слышала доносившиеся сквозь открытые двери балкона обрывки музыки, смех, звон бокалов с террасы, расположенной тремя этажами ниже. Фонарики, развешанные на деревьях и расставленные вдоль линии прибоя, выглядели так восхитительно, подчеркивая бархатную черноту неба и моря, что она не выдержала и расплакалась навзрыд.
В желтых газетках можно было прочесть, что весь мир лежит у ее ног. Но самой Джози ее жизнь больше напоминала ярмарочный аттракцион, где игрушечный поезд с бешеной скоростью мчится в темном туннеле от одной ужасной и пугающей сцены к другой, а выйти из него она не в силах.
Разве она заслужила такое унижение? Как мог Марк утверждать, что любит ее, если заставил заниматься сексом с другим мужчиной?
Ее охватило желание немедленно позвонить Эллен и рассказать о случившемся. Но она не могла этого сделать. Эллен посоветовала бы немедленно упаковать вещи и потребовать у администратора съемок обратный билет.
Хотя мысль сбежать от Марка, от объективов фото- и телекамер, от репортеров, от всех этих заносчивых моделей показалась Джози необыкновенно привлекательной, она знала, что за это придется заплатить непомерно высокую цену. Съемки будут продолжаться еще два дня, и Марк расквитается с ней, отказавшись от совместной работы в дальнейшем. Он перестанет оплачивать ее жилье и тогда малышке Джози конец.
Марк появился около полуночи. К этому времени девушка уже выплакалась. Натянув просторную тенниску, она с готовностью распахнула двери, ожидая, что последуют извинения.
Марк безукоризненно выглядел в черном клубном пиджаке и отделанной кружевом белой рубашке с черным галстуком, завязанным свободным узлом.
— Чего это ты прячешься тут весь вечер? — холодно поинтересовался он.
— Ты лучше меня знаешь, почему, — проговорила Джози, отворачиваясь. — Как ты мог так поступить со мной?
— Я лично ничего не делал, — ответил Марк, пожимая плечами, и переступил порог номера. — Ты сама позволила, чтобы с тобой так обращались.
— Я?! Я этого хотела? — Джози снова залилась слезами. — Ведь ты же говорил, что любишь меня!
Марк прикрыл дверь и повернулся к девушке. Глаза его презрительно сузились.
— Я люблю тебя? — он безжалостно рассмеялся. — Да я тебя едва выношу. Послушай, давай поговорим серьезно, Жожо. Я дал тебе то, чего ты хотела — сделал тебе имя. У нас с тобой деловые отношения, и ничего больше.
— Но почему же ты спал со мной? — жалобно протянула Джози, и ее губы задрожали.
— Ты просто еще ребенок, — презрительно бросил Марк. — Мне приходится поднимать тебя по утрам, показывать, что ты должна надеть, съесть, делать дальше. Так почему бы мне заодно не трахать тебя время от времени? Для меня секс с тобой ничего не значит, но ведь ты хотела именно этого.
Джози чувствовала себя так, будто все, во что она верила, со свистом улетучивается, как воздух из пробитой шины. У нее не находилось слов, чтобы объяснить ему свою растерянность. Силы покидали ее.