Она всматривалась в мужчин, посещавших студию, и не понимала, как могла считать их профессиональными фотографами. Низость и убожество их натуры проступали предательскими морщинами на лице, дряблостью тел. Они избегали прямых взглядов и были не в состоянии поддержать беседу. Девушку тошнило от одной мысли о том, что оказавшись позади бутафорских фотокамер студии, они обретали некую власть над ней.
Также Джози заметила, что другие девушки знают обо всем. Возможно, сначала они и обманывались так же, как и она, но теперь знали все наверняка. Тем не менее им было наплевать. Подслушанные обрывки их разговоров обретали новое значение. Кейт, одна из старших девушек, в понедельник после обеда встала на пороге гардеробной, улыбаясь до ушей. «Этот сеанс длился совсем недолго, — заявила она. — Я раздвинула ноги и позволила ему взглянуть как следует. Он кончил, не сходя с места».
Еще два дня назад Джози решила бы, что речь идет о съемочном эпизоде. Однако теперь ситуация предстала перед ней во всей своей неприглядности — эти мужчины не просто смотрели, они еще и «облегчались» при этом.
Как выяснилось, по-настоящему ее фотографировали только тогда, когда Толкушка просил Джози задержаться после сеанса или она приходила раньше других девушек. Только в этих случаях босса интересовало, что на ней надето, он придирчиво осматривал ее макияж и прическу. Пожалуй, именно поэтому другие девушки держались с Джози холодно, завидуя ее работе настоящей моделью, пусть это и случалось редко.
Однако это служило слабым утешением, когда она оказывалась в студии, ослепленная светом софитов, не позволяющих разглядеть, что творится за ними. Ей хотелось плакать от воспоминаний о том, как она старалась выглядеть роскошно и соблазнительно — достаточно было просто обнажить грудь или продемонстрировать другие тайные прелести — все закончилось бы вдвое быстрее.
Она не сказала никому ни слова, даже Толкушке. Когда босс поинтересовался у нее наедине, как прошла встреча с Марком, Джози сделала безразличную гримаску, ответив, что, в общем-то, не знает — тот оказался не особенно разговорчив. Но душа ее кипела от злости и обиды. Жаль было денег, потраченных на нижнее белье, которое она нигде, кроме студии, не могла носить. Не говоря уже о черных сапогах — они как тисками сжимали ей пальцы, будучи такими высокими, что она не могла в них и шагу ступить. Однако больше всего Джози терзала мысль, что ее просто одурачили.
К вечеру пятницы девушка окончательно уверилась: она не сможет больше вынести ни дня такой жизни. И все же Джози колебалась — остаться ли в квартире до конца месяца, проживая деньги, заработанные на этой неделе, или же отправиться домой, пока одиночество окончательно не доконало ее. Внезапно раздался звонок.
Джози подскочила от неожиданности. С тех пор, как ей доставили из магазина кровать, дверной звонок не звонил ни разу. Сбегая вниз по ступенькам, она мельком подумала — а вдруг это Марк, но тотчас отбросила шальную мысль. Она настолько устала и пала духом, что уже не надеялась на чудо.
Однако за дверью оказался именно он. Сухо кивнув, фотограф поинтересовался, можно ли ему подняться к ней в квартиру.
Джози побагровела от смущения, когда Марк обвел взглядом ее жилище и по его лицу скользнула гримаса удивления скудостью обстановки. Не нашлось даже стула, куда можно было бы присесть. Но он не произнес ни слова — просто опустился на пол, словно в этом не было ничего особенного, и предложил ей сигарету.
— Снимки получились неплохие, — произнес фотограф безо всякого выражения. — Думаю, мы могли бы поработать вместе, хотя должен сразу предупредить: теперь тебе придется делать только то, что скажу я.
Джози почему-то предположила очередную ловушку. Наверняка речь идет о порнографических фото с ее участием. Теперь она не доверяла никому.
— Я не буду раздеваться, — нервничая, проговорила она. — Если вы именно это имеете в виду, то лучше сразу закрыть тему.