Штурмовик нервничал, сбивался, наверняка ему ни разу не приходилось бывать в подобных переделках. Зато теперь все встало на свои места. Барона будут искать. Этим Балу на всякий случай решил напомнить Джокту, что за ситуация у Барона и почему они решили так поступить. На душе чуть-чуть полегчало. Оставалось решить единственную дилемму.
– Пойду своим ходом, – упрямо сказал Джокт. – У меня на истребителе специальный запас для атмосферного старта…
– Ты что? Это же приказ! – продемонстрировал верность распоряжениям своего командира пехотинец. – Взрываем ваших птичек, чтобы врагу не достались, мы даже гранаты уже приготовили, и вместе идем к транспорту! Оттуда – на линкор. Кажется, и нашей коробочке тоже не летать… И – на орбиту! А там посмотрим, какой из тебя переговорщик.
Вот тут до Джокта дошло, что кроется за простыми словами штурмовика, прозвучавшими почти как шутка. Теперь, что бы ни случилось с группой звездолетов, какую бы подлость ни задумали Бессмертные, часть вины будет лежать и на нем. Не он сам, так другие с удовольствием такую вину возложат.
«Какой из тебя переговорщик?» – вновь прозвучало в голове.
Ну и пусть! Пусть ничего не получится. Значит, так и должно произойти. Прав Балу. Правы и командоры линкоров. Кто-то должен будет отомстить за смерть экипажей. И плата, которую они возьмут, окажется достойной. Даже с избытком!
– Я пойду своим ходом! – повторил Джокт. – Снимайте ваши фанаты вот с этого. – Он указал на «Витраж». – А второй придется уничтожить…
Максимум повреждений, которые могли нанести истребителю штурмовые гранаты, даже ШГК – кумулятивного действия, это трещины в основном корпусе. Если, конечно, не отключить системы защиты корабля: плазменную, гравитационную, электромагнитную, кинетическую… И если штурмовики не додумались затолкать парочку гранат прямиком в узкие сопла разгонных движков. Хотя и в первом, и во втором случае истребитель окажется негоден к полетам. Не более. Но вот его начинка, что надежно укрыта несколькими защитными слоями, особенно система эвакуации, хранящая в себе запись тысяч и тысяч маневров, проделанных истребителем с момента старта, все это достанется врагу.
– Снимите гранаты и со второго истребителя. Я сам…
И только сейчас Джокт понял, что не сможет снять защиту и запустить программу самоликвидации истребителя. Потому что, хотя внешне это были две абсолютно одинаковые машины, пилоты у них разные. Проникнуть в кабину «Лувра» может только Барон, как и в «Витраж» – только Джокт, если перед тем, как покинуть истребитель, Барон не выставил программу дежурства. Только в дежурный истребитель мог получить доступ любой пилот. Например, в «Витраже» Джокт не включал дежурного доступа. А что Барон? Неужели он поступает как-то по-другому и способен оставить свой «Лувр» на волю случая? К счастью, имелся очень простой и быстрый способ это проверить.
Джокт шагнул под нависающее над головой брюхо истребителя, предварительно коснувшись корпуса в определенных местах. И сразу раздалось шипение опускающегося стакана.
Значит, Барон все так задумал с самого начала, в очередной раз восхитился расчетливостью друга Джокт, нашел, значит, выход, как избавиться от проблемы или хотя бы задвинуть ее куда подальше на время.
Вот и кабина. Под ногами сработали криогенераторы.
«Нет, милый, даже не пытайся… Я не твой пилот. Не я принимал это решение», – с неожиданной грустью и жалостью думал Джокт, запуская прощальную комбинацию команд.
Плазменная защита. Отключить. Гравитационная… Контроль квазаров. Отключить. Запустить реакцию распада. Все равно, без помощи инженерии не удастся перекинуть на «Витраж» запасное хранилище активного вещества. Контроль доп-кейса – отключить. Реакция распада.
Это не будет взрывом, ни ядерным, ни обычным. Кристаллики гравиквазаров, крохотные, почти прозрачные, вдруг станут черными, словно угольное крошево, и все. Наверное, ему даже не будет больно, словно о человеке, подумалось об истребителе.
Бортовая аппаратура… Экстренный допуск. Навигационный вычислитель, тактический анализатор, боевые системы, системы противодействия…
Джокт будто заглянул сейчас в душу звездолета, увидел его мозг и нервы, потрогал сердце, органы слуха и зрения. Не будет больно… Больше всего это походило на анатомическое вскрытие еще живого существа. Укол индапа. Программа самоуничтожения… Еще укол. Пальцы застыли над кнопкой с двойным контроллером, и Джокт заметил, как они дрожат, пальцы, невзирая на срабатывания индапа.
Сомнительную честь ты оказал мне, Барон. Убить твоего лучшего друга!
Наконец дрожь унялась, внизу подавали какие-то знаки штурмовики. Программа самоуничтожения – запуск!
– Прощай. Извини, что так… – Теперь он сказал это вслух.
Печально мигнули разом все дисплеи. Мигнули и погасли. Команда принята. Будто закрылись глаза. Последним прощанием – мягко, почти бесшумно, за спиной сомкнулись округлые двери лифта. И стакан подъемника скользнул обратно вверх. Чтобы навсегда остаться частью обреченной машины.
– Чего так долго? Нужно быстрее! С твоего мы все гранаты сняли, Снап так и сказал, что вряд ли пилот расстанется с истребителем, и раз уж суждено… то без разницы – где…
Штурмовик явно не страдал сентиментальностью. Хотя именно сейчас в ней не имелось нужды. А Джокт – другое дело. Ему почему-то непременно захотелось увидеть, как это происходит, – самоликвидация истребителя. На самом деле ни Джокту, ни Барону, пожалуй даже, никому из знакомых пилотов не доводилось наблюдать такую смерть корабля.
Корпус «Лувра» вздрогнул. Изнутри потянулись ослепительные щупальца, но тут же опали. И даже в этой, чужой, атмосфере внешние датчики скафандра отметили, как раскалился изнутри корпус «Зигзага». Как намертво спаялись в единый монолит все блоки, схемы, приборы, все основные системы истребителя. Будто в сверхмощном разряде печи крематория, с одним лишь отличием, пламя шло изнутри.