Марк открыл рот от удивления.
— Если это на самом деле так... Я пробыл здесь слишком мало, чтобы заметить... Да и почему они обязаны за ней волочиться? Ведь она — дочь капитана.
Макгоуэн ухмыльнулся.
— Да ведь трудно даже представить себе такое: на борту корабля красивая девушка, а двадцать мужчин, лишенных на длительный срок женского общества, не обращают на нее внимания! Более того, даже не разговаривают с нею. А если и разговаривают, то держатся при этом на некотором удалении.
Марк покраснел и сжал кулаки.
— Я не собираюсь вас обидеть, док. Просто излагаю факты. Вы ничего не замечаете, а я хочу вам помочь.
— Валяйте.
— Так вот, док, если честно, то от Дебби... воняет... О, какой темперамент! Вспомните, ваша ассистентка обнаружила запах рыбы. Спросите у нас, и мы вам скажем, что из каюты Дебби всегда доносится резкий неприятный запах рыбы, а от нее самой буквально разит треской. От этого можно сойти с ума... Я говорю вам об этом ради вашего же блага.
Врач разжал кулаки.
— Понимаю. Но легче от этого не становится.
— А почему это так вас затрагивает? Если бы она сломала ногу, а я сообщил вам об этом, вы тоже стали бы на меня гневаться? Просто с ней творится что-то неладное, в результате чего от нее разит рыбой. Разве она виновата в этом? Боже всемогущий, док, неужели мне нужно вам это объяснять?
— Но это касается меня лично!
— Понимаю. И именно поэтому заговорил с вами об этом. Знаете, Дебби не единственная в своем роде. Принюхайтесь, и вы узнаете, что такой же запах исходит от капитана.
— Что?
— Если верить тем, кто знает его давно, то от него воняет уже много лет.
Глаза Галерса заблестели.
— А как давно... страдает этим Дебби?
— Я впервые заметил это... э... где-то около двух с половиной месяцев назад.
— Вот так-так!
Теперь настала очередь удивляться Макгоуэну.
— Что такое?
— Пока не могу сказать ничего определенного. Скажите, Мак, а какой была Дебби до этого?
— Вы бы ни за что ее не узнали. Такая яркая, веселая, полная задора... Она не позволяла мужчинам никаких вольностей, но с удовольствием брала на себя роль их младшей сестры. И, что самое поразительное, большинство членов экипажа именно так к ней и относились. Разумеется, время от времени какого-нибудь шалопая прорывало, но мы тут же ставили его на место.
— А как она вела себя в присутствии своего отца?
— Особо счастливой не казалась. Он мог бы, в чем вы уже должны были убедиться, погасить даже солнце. Но, по крайней мере, прежде он хоть разговаривал с ней. Теперь же отец никогда не бывает с ней вместе, а общаться предпочитает только по корабельному интеркому. И никогда не ест с ней.
В голове Галерса промелькнула мысль.
— Погодите! А как же Пит Клакстон? Его, похоже, это не очень беспокоило. Согласно показаниям Дебби и ее отца, как раз тогда, когда у нее начался припадок, Пит просил у Эверлейка руки его дочери. Разве его не тревожило то, о чем вы мне рассказали? Или он был, как и я, человеком с очень плохим обонянием?
Макгоуэн улыбнулся, будто собираясь отпустить какую-то шутку, но затем произнес совершенно серьезно:
— Да нет. С обонянием у него было все в порядке. Только в данном конкретном случае он ничего не замечал. Да иначе и быть не могло — от него шла такая же ужасная вонь!
Раздался сигнал интеркома. Макгоуэн поднялся.
— Меня вызывают. Пока, док.
Галерс долго бродил по коридорам звездолета, угрюмо глядя себе под ноги. Остановившись, в конце концов, он поднял голову и поразился, что ноги бессознательно завели его именно сюда. Конечно, было бы лучше уйти, но вместо этого он тихо постучался в дверь каюты. Ответа не было.
— Дебби? — негромко окликнул девушку Марк.
Дверь немного приоткрылась. Внутри было темно, однако он мог различить белое платье и темный овал лица.
Голос девушки был тихим и печальным.
— Что вы хотите?
— Можно с вами поговорить?
Ему показалось, что она неожиданно затаила дыхание.
— Зачем?
— Не надо изображать удивление. Вы же знаете, что я уже несколько раз пытался поговорить с вами наедине. Но вы избегаете меня. От вашего дружелюбия не осталось и следа. Что-то случилось. И это мне совсем не нравится. Поэтому-то мне хочется поговорить с вами.
— Нет. Нам не о чем говорить.
Дверь начала медленно закрываться.
— Обождите! Объясните мне хотя бы, почему вы удалились от всех? Почему замкнулись в себе? Что я сделал вам плохого?
Дверь продолжала закрываться. Он просунул руку между дверью и косяком и взмолился:
— Помните, Дебби, «Пелея и Мелисанду»? Помните, что Голад сказал Мелисанде? «Где то кольцо, которое одел тебе на палец? Женитьбы нашей знак! Так где же оно?»
И прежде, чем она успела что-либо ответить, он, поймав ее руку, вытащил ее на свет.
— Где то кольцо? Где кольцо девственницы, Дебби? Почему его нет на вашей руке? Что с ним случилось? Кому вы отдали его?
Девушка слабо вскрикнула и попыталась выдернуть руку. Галерс удержал ее.
— Теперь вы меня впустите?
— Отцу это не понравится.
— Он не узнает об этом. Положитесь на меня, Дебби. Вам нечего опасаться. Я пальцем не притронусь к вам.
— Так же, как и никто другой, — неожиданно резко произнесла девушка, затем смягчилась. — Хорошо. Проходите.
Галерс проскользнул внутрь каюты и притворил за собой дверь. Одновременно он ощупью нашел выключатель и зажег свет. Затем положил руки ей на плечи и заметил, что от этого прикосновения девушка вся сжалась и отвернула лицо.
— Не бойтесь вызвать во мне неприязнь, — ласково сказал Марк.
Она продолжала отворачиваться.
— Я понимаю, что вряд ли причиню вам беспокойство, — прошептала Дебби. — Но я так привыкла к тому, что меня все избегают, что поневоле чувствую себя неловко в чьем-либо присутствии. Конечно, мне известно, почему вы поступаете не так, как все остальные. Если бы у вас не было этого недостатка, вы ничем бы от них не отличались и отпускали бы шутки в мой адрес у меня за спиной.
Галерс приподнял за подбородок голову девушки.
— Не думайте об этом. Мне действительно нужно кое-что узнать у вас. Могу поспорить, Дебби, что, если бы Пит не сгорел, а его тело нашли где-нибудь в Тихом океане, то на его пальце обнаружили массивное золотое кольцо. А на нем — треугольный щит, отражающий летящее копье. Я прав?
— Да. Но раз вам это было известно, почему вы ничего не спрашивали во время дознания?
— Мне рассказал об этом обряде Макгоуэн. Всего несколько минут назад. И я вспомнил, что не видел у вас кольца. Нетрудно было предположить, что, вероятнее всего, вы одели его на палец Клакстону. А поскольку об обручении объявлено не было, то это произошло перед самым его исчезновением. Ведь это так?
И без того бледное лицо девушки стало еще бледнее.
— Да, мы любили друг друга. И не могли дождаться возвращения на Мелвилл. Пит сделал мне предложение, когда мы однажды в моей каюте просматривали кассету с «Пелеем и Мелисандой». И сразу после этого в каюту зашел отец. Он шумно негодовал. Заявил, что Пит не увидит меня до возвращения на землю Ремо. Настаивал, чтобы я забрала кольцо и хранила его у себя, пока мы не получим разрешение Старейшин.
Галерсу было весьма трудно представить сурового и невозмутимого Эверлейка в обличье взволнованного и негодующего родителя.
— Но почему вы молчали на дознании, а сейчас так спокойно рассказываете мне об этом?
— На дознании меня об этом не спрашивали. Если бы спросили, я бы рассказала всю правду. Мы, ремоиты, никогда не лжем. Но отец решил, что все будет гораздо проще, если мы не будем упоминать о ссоре. У этого детектива Рэсполда, сказал он, могут возникнуть всякие необоснованные подозрения, и он может доставить нам немало неприятностей... С вами все по-другому. Вы задали прямой вопрос. Я могла бы отказаться от ответа. Но предпочла сказать правду.
Галерс отпустил ее руку.