Взглянув на Эрика, Профессор впервые осознал, насколько опасным может быть этот внешне добродушный человек в инвалидном кресле, который так любит посмеяться и пошутить. Гораздо опаснее, намного опаснее любого здорового индивидуума. По спине господина Криэ пробежала колкая волна холодных мурашек… Впрочем, длилось это неприятное ощущение не более секунды.
— Я думаю, стоит поскорее навестить госпожу Пшертневскую и рассказать ей то, что нам удалось выяснить касательно гибели гиперборейского посольства, — спокойно проговорил князь ди Таэ. — Анна связалась со мной сегодня и похвасталась, что им с отцом Ридом повезло раскопать в Петербурге нечто интересное.
— Непременно. А заодно узнаем, что же понадобилось на нашей территории главной сушеной инквизиторской вобле, — понимающе усмехнулся в ответ Профессор.
Глава 4
Мужчины, а вы знаете, кто такие женщины? Вы что-нибудь в них понимаете? Разумеется, кроме того, что они невыносимы и с ними невозможно договориться? Нет? А зря!
Женщины — как дети: чуть что, сразу в слезы и к маме. Женщина — как император Петр Первый: хочет жить в столице, заставляет брить бороду и мечтает побывать в Париже. Женщина — как банковский кредит: на тридцать лет и по тридцать тысяч в месяц. Женщина — как ночной патруль на улицах Будапешта: наговорит ерунды, деньги отберет, настроение испортит, а ты еще и виноват останешься. Женщина — как русский путешественник Федор Конюхов: черт знает где ее носит и черт знает кто ее спонсирует. Женщина — как посольство: может и не разрешить с друзьями в Африку поехать. Женщина — как шахматы: чуть не в ту сторону шаг, сразу мат. Женщина — как фильм ужасов: свой быстро приедается и начинает нравиться видео из чужой фильмотеки. Женщина в торговом центре — как извозчик: пока не крикнешь, не остановится. Женщина — как театр: сегодня комедия, завтра трагедия, а послезавтра гастроли в другом городе. Женщина — как любимый свитер: ты его, конечно, очень любишь, но на фига он тебе нужен в той самой Африке, куда она сама тебя и отпустила? Женщина — как преподаватель на экзамене: ты вроде готовился, все правильно рассказал, а она хоп! — и на какой-то мелочи подловила. Женщина — как чай: кто-то любит покрепче, кто-то средний, а кто-то с другом один пакетик на двоих заваривает. Женщина — как футболист: лежит стонет, а ты думаешь: «Симулирует или нет?» В общем, женщина — это женщина! Врата рая и все мучения ада одновременно. Ураган и благодать в одном лице. И лучше не стой у нее на пути, а то сметет и растопчет, даже не заметив…
Вот примерно об этом и размышлял сейчас сеньор Христобаль Саграда, стоя в кабинете госпожи Златы Пшертневской, где разыгрывалась сцена под названием «Нашла коса на камень». Команданте шипел и плевался ядом почище индийской кобры, но госпожа кардинал оставалась абсолютно невозмутима и выслушивала все претензии главного инквизитора Нейтральной зоны спокойно, едва ли не с презрением.
— Я еще раз спрашиваю, госпожа кардинал, кто давал вам право восстанавливать в должности отстраненного от работы сотрудника, известного нам как отец Рид?! — с интонациями голодной гиены завывал сеньор Саграда, угрожающе потрясая сжатыми кулаками чуть ли не под самым носом у госпожи Пшертневской.
— Отдел понес большие потери, причем не без вашей помощи, досточтимый сеньор инквизитор. — Злата обвиняюще направила в сторону своего вспыльчивого оппонента ручку-перо, зажатую в пальцах. — В сложившейся ситуации мы не могли себе позволить остаться еще и без такого ценного сотрудника, как многоуважаемый отец Рид. Поэтому глава Дипломатического корпуса разрешил мне восстановить в полномочиях капитана Священной Стражи, пообещав, что нейтрализацию всех сопутствующих проблем он возьмет на себя. К тому же если это вас успокоит, то могу проинформировать: Виктор Кипелов по-прежнему отстранен, хотя нам и не хватает людей. Его я не восстановила, и до истечения срока наложенного на него наказания он не будет допущен к работе. Вас интересует что-то еще? — Невзирая на отточенную корректность произносимых ею фраз, госпожа Пшертневская являлась дипломатом буквально до мозга костей, а потому вволю поиграла уничижительными интонациями, еще сильнее уязвив самолюбие вредного инквизитора.