— Прекратите истерику, генерал!— резко перебил подчиненного командующий 9-ой армией. — Уповайте на бога и на доблестных солдат Фюрера. И мы победим! Жду вас послезавтра с докладом.
Генерал танковых войск Харпе сдержал психическую атаку бывшего друга. Устоял перед его эмоциональным натиском. Тем не мене панический испуг вкрался и в его падшую душу. По телу командующего пробежал неприятный холодок. Одутловатое, рыхлое лицо стало покрываться нервными аллергическими пятнами. Пальцы руки, которой он машинально продолжал растирать сигару, превращая ее в табачную труху, мелко дрожали. Командующий тотчас хотел закончить досадный разговор с Вейдлингом, но поднятая командиром корпуса тема задела за живое. Она беспокоила его даже в большей степени, чем подчиненного генерала. Ответственность перед Фюрером была иная.
Харпе прекрасно понимал сложившуюся стратегическую ситуацию в центре Восточного фронта. Глубоко эшелонированной обороны здесь выстроить не удалось. В заболоченных местах было создано только очаговое сопротивление. Нужные резервы в тылу отсутствовали. Укомплектованность дивизий численным составом и вооружением была далеко не полной. Солдаты были измотаны и морально подавлены. На всю армию из танковых частей у него был только 21 танковый батальон, 20 танковой резервной дивизии. Это капля в море.
В случае массированного удара русских по его оборонительным рубежам?.... Особенно танковыми соединениями?...
Нет.... Харпе не хотел задавать себе таких вопросов. Слишком очевидны были ответы.
Он предполагал, что успеет уйти от них. Ему намекнули на продвижение по службе, и он ожидал перевода. А здесь — этот звонок Вейдлинга. И Гельмут ведь прав. Их позиция матовая. Но делать что-то надо!
— Кстати, Гельмут, — Харпе заговорил вновь после небольшой паузы, справившись с тревожным волнением. Заговорил требовательно, серьезно и крайне цинично. Вейдлинг терпеливо и отрешенно ждал, что скажет его командующий.
— Продолжите формирование живого щита из местного населения. Особое внимание району Полесья: Озаричи-Паричи. Интернированию в лагеря подлежат все и мал и стар.
Я подчеркиваю все, кто находится в прифронтовой зоне.
В случае наступления русских, живой щит используйте максимально эффективно. Сдача русским Озаричей, где располагался многотысячный лагерь, непростительная оплошность генерала Рихерта. Мы создали русским плацдарм для будущего наступления. Окажите ему помощь и выбейте русских оттуда.
Проведите с местной жандармерией акцию по уничтожению партизан в зоне вашей ответственности. Хватит партизанам дышать нам в спину. Борьбу с ними и их пособниками организуйте немедленно и крайне жестко. Никаких сантиментов, как учит наш Великий Фюрер.
И последнее, генерал....
Проведите силовую разведку. В этих целях используйте армейские возможности, вплоть до их резервов. Но дайте мне точные данные о концентрации русских у наших оборонительных линий и возможном их наступлении. Мне нужны факты, а не ваши эмоции. Вы все поняли, господин генерал?
— Да, господин генерал танковых войск.
— Отлично, Гельмут. Я рад, что вы меня поняли. Директиву с требованиями по изложенным вопросам штаб подготовит без промедления.
И еще, Гельмут Вейдлинг,— Харпе уже искренне улыбался. Он быстро мог справляться с нервным раздражением и переходить от одного состояния к другому.— Вы помните, как вас дразнили кадеты в училище. Это было, правда, давно.
— Да, Йозеф, помню,— вяло и подавленно ответил тот,— Veni, Vidi, Vici.
— Так действуйте, господин генерал, действуйте. И не пейте много коньяка. "Хайль" Гитлер.
— Хайль..., — Вейдлинг задумавшись, находясь в прострации, медленно, опустошено оседал в кресло. Из телефонной трубки, которую он не ощущал, и та как живая прилипла к уху, надрывно шли короткие сигналы. Они словно иглы, впивались ему в сердце и, оставляя кровавые следы, насмешливо напевали:— Veni, Vidi, Vici. Veni, Vidi, Vici. Veni, Vidi, Vici.
Глава 2
28 апреля 1944 года. Район Мозыря. Группа Армий "Центр". Восточный фронт.
 
 Армейский вездеход "Кубельваген" в сопровождении эскорта из штабного бронеавтомобиля и мотоцикла "Цундап" шумно двигался по проселочной дороге. Она была сильно разбита и еще не совсем подсохшая, напоминала собой испытательный автодром. Военная техника каждую глубокую колею и рытвину брала тяжело с натягом, порой раскачиваясь. В любую минуту она могла завязнуть. Трудности в пути еще больше усугубились, когда машины въехали в лес.