— Глазами и я не вижу, — вздохнул Григорий Саввич. — Но внутреннее зрение мне подсказывает, что не надо этого делать.
Не думайте, что невидное и бессильное — это одно и то же. Увы, народ почитает только то, что может увидеть и пощупать. Боится там, где нет страха. И наоборот.
— Опять вы говорите загадками, господин философ, — слегка поморщился Денис. — Ранее сказали, что нам нельзя ночевать в Ромене, а теперь и здесь. Где ж нам, бедным, найти приют? Не спать же в степи.
— Иногда лучше в степи, — пробормотал Сковорода, высовываясь из окна и разглядывая местность. Минуту подумав, он твердым голосом заявил: — Послушайте меня, господа, я знаю, как вам поступить. Сейчас мы подъедем к роменской околице, будто бы въезжаем в город, а потом, за рощей, свернем вправо, к мельнице. Мельника Панаса я хорошо знаю, он человек надежный. У него на хуторе и заночуете. А лошадей ваших и карету он спрячет в лесок, так что никто и не догадается.
— Ночевать у мельника? Но почему? — встревожилась Настя. — Скажите, что вас теперь насторожило? Может, эта бричка с бородачом показалась вам зловещей? Так ведь они ж остановились в корчме, до Ромена не доехали. Какая опасность может грозить нам в городе?
— Дело не в этой бричке, пани, — покачал головой Сковорода. — Если бы я мог понять все до конца… Я бы рад объяснить, откуда вам грозит опасность, да не могу. Дар провидца необъясним. Даже наука не в силах этого растолковать.
— Но тогда скажите: мы сможем уберечься от опасности? — спросила девушка, невольно поежившись от холодящего предчувствия.
— Перестаньте пугать мою жену, господин философ, — сказал Денис и обнял Настю за плечи.
Теплая тяжесть его руки придала ей уверенности и одновременно заставила ее сердце забиться быстрее. Сковорода внимательно взглянул на «супругов», и Насте показалось, что его губы тронула улыбка. Потом он отвел взгляд в сторону и сказал с задумчивым видом:
— Вам нечего бояться козней тех людей, что принадлежат к лживому и суетному миру. Им недосущна прекрасная птица, парящая в небесах. Как ее имя? Истина? Любовь? Вечность? Да, вечность. Где же суетящемуся миру угнаться за вечностью, ему бы себя не потерять!
— И снова вы говорите загадками… — вздохнула Настя. — Как же нам, простым людям, вас понять? «Птица Вечность»… Что это за аллегория?
— Вы еще поймете, — пообещал Григорий Саввич и тут же обратился к Денису: — Теперь, сударь, велите кучеру остановиться. Я сяду рядом с ним на козлы и покажу ему дорогу к мельнице.
Повертев головой, Настя сообразила, почему философ посоветовал отклониться от города именно здесь: густая роща, начинавшаяся сразу за холмом, скрывала карету, и со стороны проселочной дороги не было видно, что путники миновали город.
Скоро легкий шум воды оповестил о приближении мельницы. Хутор Панаса стоял на широком уступе холма, скрытый с одной стороны этой возвышенностью, а с двух других — небольшим лесом, через который и шла к нему дорога. Лишь с восточной стороны, где протекала речка, можно было издали заметить две хаты, амбары и погреба Панасова хутора.
Мельник, видно, хорошо знал Сковороду и встретил его приветливо. Однако же появление кареты — хоть и простой, дорожной, но все-таки не похожей на казацкую бричку, его несколько озадачило. Когда же из этого городского экипажа вышли одетые по европейской моде господа, он и вовсе смешался, переводя растерянный взгляд с Григория Саввича на красивую молодую пару, неизвестно каким ветром заброшенную к ночи на его скромную мельницу. Из хаты вышла мельничиха, за юбку которой цеплялся малыш лет четырех, и тоже с нескрываемым интересом уставилась на путников.
— Здоров будь, Панас, и ты, Явдоха, — обратился к хозяевам учитель. — Примите на ночлег моих друзей — пана и пани Погарских, а заодно их кучера Ерему.
— Мы хорошо заплатим за ночлег, — сказал Денис.
— Ну, добре, да только… — мельник замялся, — только у нас тут простая хата, не для таких шляхетных гостей. Чего ж они в город не хотят, ведь город-то рядом?
— Так надо, Панас, — ответил учитель — Прими их, накорми ужином и дай ночлег, а утром они уедут. А ежели кто до утра сюда вдруг приедет и спросит тебя, не видел ли карету с паном и пани, то скажи, что видел, когда шел по дороге; паны, мол, спросили тебя, правильно ли едут в Ромеи. Ты все понял, Панас? И ты, Я вдоха?
— Та поняли, поняли, — кивнул сообразительный мельник. — Сам так отвечу и работникам своим прикажу. А ты, Григорий Саввич, не останешься ли у меня на ночлег? Хлопца моего старшего чему-нибудь бы поучил.
— Рад бы, Панас, да только мне сегодня непременно надо в Ромен, — сказал учитель. — Я должен встретиться там с паном Ковалинским, который завтра с утра выезжает в Переяславль. Если не успею на его экипаж, то придется самому добираться до места, а это долго; я же пообещал Томарам вернуться к концу недели. Негоже учителю слово свое не держать, ведь тогда с учеников какой спрос?