— Я еду в Гатчину, — заявил Вячеслав.
— Не понял?
— Что не понял? Билет мне закажи на ночной рейс, и номер в гостинице. Переночую в Питере, а утром поеду к тетушке.
— Слав, ты хорошо подумал? Зачем тебе в Гатчину, настоящая Виктория в Германии.
Вячеслав расхохотался и погрозил кому-то невидимому кулаком.
— Пусть! А я в Гатчину поеду. Представляешь явление Христа народу? Виктория уверена, что все продумала, а тут к тетушке заявляюсь я!
— Разоблачишь двойника?
— Еще чего! Наоборот! Я буду подыгрывать. Пусть Виктория подергается, попытается разгадать, что у меня на уме.
— А что у тебя на уме?
— Охота, мой дорогой друг, охота! Развлечение. Игра.
— Кстати, а разве ты знаком с тетушкой?
Вячеслав потер ладони одна об другую.
— Еще нет, но тем интересней!
Сидоров смотрел на друга с явной опаской за его умственное здоровье.
Поздним вечером того же дня в своей комнате Лиза по телефону отчитывалась перед Викторией. Она подробно рассказала все детали прошедшего дня, не утаила и сцену с мышью, за что получила выговор, и дала обещание больше ни за кем не гоняться.
— С тетушкой удалось пообщаться только за ужином, — продолжала рассказывать Лиза. — Она сказала, что ей стало лучше, и она может спуститься вниз. Наташа говорит, что у тетушки периодические ухудшения. Кстати, за столом она вела себя нормально, без особых закидонов.
На другом конце Виктория фыркнула:
— Только ей об этом не скажи! Тем более такими словами. Без закидонов! Смерть на месте! О чем вы говорили?
— Я сразу сообщила об аварии, чтобы все вопросы отпали. И правильно сделала, между прочим!
— Почему?
— Как ты учила, я надела блузку с глубоким вырезом, чтобы тетушка увидела твой крест. Она увидела и начала задавать вопросы. Помню ли я, как он у меня появился.
— А ты что? — спросила Виктория, и голос ее дрогнул.
— Я ответила, что помню, конечно, это подарок дяди Семена на мое совершеннолетие. А потом она как-то странно спросила: «И это все?». Я ответила…
— Подожди, — сдавленным голосом перебила Виктория. — Вспомни, и перескажи дословно, что говорила тетушка о кресте.
Лиза помолчала, воспроизводя в памяти разговор.
— Да ничего особенного она не говорила. Хотя, нет! Она спросила, совершеннолетие — это единственное событие, о котором напоминает мне крест? И еще добавила, что не сомневалась в моей черствости. Вик, а что, было какое-то еще событие?
Виктория молчала. Долго.
— Неужели она узнала? Она узнала…
— Вика, ты о чем? Алло, Вика, ты меня слышишь?
Долгое молчание прерывалось лишь неровным дыханием Виктории.
— Тебе не надо этого знать, — наконец проговорила Виктория уже спокойным голосом. — Прошлого не вернуть. Так было надо. Говоришь, удалось все списать на аварию?
— Удалось.
— Вот и хорошо. Так и поступай. Если что, говори, что память отшибло.
Виктория отключилась, а Лиза долго не могла уснуть. Неясное, еще не осознанное предчувствие темной кошкой подкрадывалось к ней из ночной мглы. Его еще не различить, но поступь уже слышна…
Ночью случился переполох. Сначала дико завыла сирена прямо над Лизиным ухом (позже Лиза узнала, что это звук встроенного сигнала вызова, кнопку нажимала тетушка), а затем Наташа забежала в комнату с криком, что тетушке стало хуже. Лиза тут же, даже не надев тапки, босиком и в ночной рубашке побежала вслед за Наташей в комнату к тетушке.
Ангелина Васильевна возлежала на куче подушек и выглядела не лучшим образом — волосы взлохмачены, лицо в поту. Едва Лиза присела на край кровати, Ангелина Васильевна зашлась в сухом кашле.
— Пить, — попросила она. — Пить!
Лиза повернулась в надежде попросить воды у Наташи, но той в комнате уже не было. Тетушка судорожно хватала ртом воздух. Лиза испугалась.
— Сейчас! Я принесу, — сказала она, погладив теплые с ухоженным маникюром пальцы тетушки, и опрометью выбежала из комнаты.
Куда бежать? Где кухня? Накануне Наташа показывала Лизе дом, но она умудрилась запомнить лишь расположение своей комнаты и столовой. Столовая! Где столовая, там рядом должна быть кухня!
Лиза чуть ли не кубарем скатилась с лестницы и помчалась туда. На счастье, кухня нашлась сразу. Со стаканом воды, она вернулась в комнату тетушки.
Ангелина Васильевна уже не кашляла. Она одарила Лизу строгим взглядом.