Уже в Москве, в ожидании аэроэкспресса, Лиза позвонила Катьке.
— Катюша, привет! Я вернулась!
— Да ты что! — радостно воскликнула Катька. — Насовсем или как?
— Насовсем!
— Вот это новость! Слушай, это здорово! Ты где? Я подъеду, заберу.
— Через час буду на Повелецком. Я сейчас в Домодедово, жду экспресс.
— Отлично! Я подъеду. Пока расскажи, что там и как…
— Нет, — улыбнулась Лиза. — Это слишком долгий разговор. Помнишь, мы с тобой так и не выпили водки? Купи по дороге, ок? За бутылкой и поговорим.
Катька рассмеялась:
— Будет сделано! Ладно, жди. Буду на Повелецком.
Катька ждала в машине. Лиза закинула на заднее сиденье сумку, а сама села на переднее пассажирское.
— Привет, подруга! С возвращением!
Лиза обняла Катьку:
— Как я соскучилась…
— Не ври, — грубанула Катерина. — Ты даже на звонки не всегда отвечала.
— Ладно тебе, не ворчи… Я же не со зла, зачем тебе мои проблемы?
Катька обиделась и высвободилась из Лизиных рук.
— Зачем-зачем, — ворчала она. — Глупая я потому что! Надо мне!
Лиза улыбнулась:
— Ну, раз надо, то я на тебя столько своих проблем за вечер навешаю, еще просить будешь, что б замолчала!
— Не дождешься, — фыркнула Катька и выкрутила руль, выезжая со стоянки.
Лиза попросила подругу вначале подвезти ее домой, чтобы забрать вещи. Лиза упорствовала, что не будет ничего рассказывать второпях, только оговорилась, что в ее бывшую съемную квартиру ей путь заказан. Ближайшее время она в бегах, ей нужно забрать все свои вещи и наутро она планирует позвонить хозяйке, сообщить, что отказывается от квартиры. Ошалевшая от обрывков сногсшибательных новостей Катька молчала и супилась, но допытываться подробностей пока они ехали не стала.
Весь нехитрый скарб Лизы уместился в двух спортивных сумках и трех наволочках. Посуду Лиза в этот раз забирать не стала — ее просто некуда было сложить. Они с Катькой подумали и решили, что за ней можно приехать утром, до звонка хозяйке. Предварительно захватив в каком-нибудь магазине пустую коробку. Лизу это решение вполне устроило. По ее расчетам, Вячеслав вернется в дом Вольчинского только во второй половине дня, и пока не прочитает письмо, ее никто не хватится. Потом, возможно, в порыве привязанности к привычке, Вячеслав начнет ее искать, позвонит Сидорову, чтобы тот проверил эту квартиру, но к тому времени Лиза уже заметет все следы.
До загородного дома, в котором жила Катька, добрались только к десяти часам вечера.
В ярко освещенной, сияющей хромом и украшенной замысловатыми дизайнерскими вещами гостиной их встретил Пал Петрович.
При виде жены лицо сухонького лысеющего 57-ми летнего мужчины озарилось таким неподдельно искренним лучистым счастьем, что Лиза почувствовала укол зависти, но тут же устыдилась и прогнала это чувство прочь. Катька заслужила это счастье, так и должно быть!
— Здравствуй, Лиза, рад тебя видеть, — поздоровался Пал Петрович, а затем обратился к жене: — Катюша, Пашенька заснул сразу, даже не капризничал.
Катерина поцеловала мужа в щеку и проговорила нежным, елейным голосом:
— Спасибо, солнышко мое! Мы с Лизой посидим, выпьем немного, не возражаешь? У Лизы куча проблем, надо обговорить…
Слушая Катька, Лиза улыбалась. Со всеми окружающими Катька вела себя напористо, порой грубовато, а с мужем всегда разговаривала так — с любовью, с теплотой. И это игра, как бы ни убеждала Катька, что она вышла замуж по расчету — со стороны видней. Катька любила своего мужа. По-настоящему.
— Проблемы? — встрепенулся Пал Петрович. — Лиза, ты только скажи, я могу помочь!
Лиза смутилась:
— Что вы… не такие уж проблемы… все решаемо.
— Не слушай ее, — встряла в разговор Катька. — Я еще толком не знаю, что там у нее произошло, но что я поняла точно — Лиза вынуждена отказаться от съемной квартиры, за которую уплачено на месяц вперед, и ей негде жить. Работы тоже нет, так что денег на снятие нового жилья пока тоже нет. У нас она жить откажется — это точно! Ты можешь помочь? Что-нибудь придумать?
Красная, как рак, Лиза дергала подругу за руку:
— Кать, ты что?! Не надо мне ничего, я сама разберусь!
— Отстань, — бросила ей Катька и добавила, обращаясь к мужу: — Поможешь?
Пал Петрович думал, то поднимая, то опуская брови, а затем проговорил: