Это была ловушка. Они ждали. Его ждали? Может, и его. А может, вообще — всех, кто здесь пройдет. Улица-то одна! С нее никуда не денешься! Грабители?!
Те, кто нападал первыми, остановились, опустив оружие, те, что сзади, ждали, плотно закупорив выход. Деваться некуда! Узкий проход-коридор, высокие стены, здесь трое, там еще пятеро — что делать?!
И тут накатила ярость! Безумная, не разбирающая, слепящая!
Олег зарычал, бросил меч, зазвеневший по камням старой булыжной мостовой, и правая его рука выписала в воздухе сложный вензель. Левая сделала что-то подобное, только в другую сторону. Выглядело это так, будто Олег по примеру мастеров единоборств сделал пассы руками, выдыхая и вдыхая воздух — для усиления своего будущего удара. И произошло это очень быстро — те, кто сзади, успели только выкрикнуть что-то невнятное, а с ладоней Олега уже сорвался бело-синий шар размером с голову взрослого человека. Долю секунды шар висел над ладонями, а потом, будто его отправили в полет мощным пинком футбольного бомбардира, ринулся в сторону пятерки, закрывающей Олегу пути отхода.
Грохнуло так, будто ударил орудийный снаряд. Но Олег не стал смотреть, что случится с противниками позади него, — выпустив первый снаряд, он отвернулся, и второй снаряд полетел туда, где вприпрыжку, повизгивая, мчались в поисках укрытия трое негодяев, минуту назад выглядевшие такими самоуверенными, опасными и злыми…
Хитрован с лисьим лицом исчез в вспышке огня, буквально в ней испарился — полетели окровавленные лохмотья, мелькнула нога или рука. Тех, кто бежал рядом с рыжим, разбросало в стороны, как осенние листья порывом ураганного ветра. Коренастого шмякнуло о стену, мгновенно размозжив ему голову, а «бычару» ударило о камень спиной, и он остался лежать, беспомощно шевеля пальцами рук, и с ужасом глядя на неподвижные, вывернутые под странными углами ноги.
Олега спас первый взрыв. Когда грохнуло в первый раз, взрывная волна, настигшая в узком проходе, швырнула его наземь, прижав спиной к камню стены, так что взрывная волна от более близкого второго взрыва прошла уже вскользь, опалив волосы и слегка пройдясь по обтрепанным обшлагам его походных штанов, спалив торчащие по низу ткани растрепавшиеся нитки. Заложило уши, хорошенько побило падающими сверху мелкими камнями, но по большому счету больше ничего плохого с Олегом не случилось. Ему повезло. На него не упала фасадная стена и не размозжило голову здоровенным кирпичом. Он выиграл в этой лотерее.
Минут пять Олег лежал без движения, привыкая к звенящей, ватной тишине, дожидаясь, когда вата из ушей исчезнет и он снова услышит звуки вокруг. Наконец слух вернулся, и в уши ворвались хрипы и бульканье умирающих, стон того, кому ударом о камни раздробило позвоночник, а еще Олег услышал далекий рев, визг, похожий на тот, что издавали кабанолюди.
И тогда Олег поднялся, тяжело хватаясь за стену, и пошел вперед, по дороге подобрав с булыжника свой совершенно не поврежденный меч, и сунул его на законное место — за спину, рядом с рюкзаком.
Когда проходил мимо раненого, тот застонал, приподнял голову и попросил:
— Бешеный, добей! Добей, я не хочу, чтобы они меня жрали живого! Добей!
Но Олег лишь помотал головой — «нет, не могу!», и пошел дальше, сопровождаемый самыми отборными ругательствами, которые были в этом странном и злом мире. Ругательства уступали русскому мату по своей насыщенности и изощренности, но были и некоторые достаточно сочные обороты.
Олег шел как во сне, уже совершенно не думая, зачем и почему он идет. Не было ни страха, ни сожаления, он знал лишь одно — ему нужно убраться отсюда как можно дальше. Иначе будет поздно!
И тогда он побежал — вначале рысцой — тяжелой, усталой, затем его бег стал ровней, пружинистей, ритмичней, и через пять минут он уже, как лошадь Пржевальского, мог бы так бежать и бежать, километр за километром пожирая пространство. Только лошади бегали в поисках пропитания и воды, Олег же бежал от неминучей смерти. Но и там, и здесь действовали только инстинкты, вернее, один — инстинкт самосохранения.
Позади раздавался вой, визг, яростное тявканье и… искаженные человеческие голоса. Но Олег не обращал внимания на эту демоническую какофонию. Он бежал, бежал и бежал — мимо домов, за окнами которых шевелилось что-то мерзкое, опасное и готовое прыгнуть, мимо старых деревьев, искривленных так, будто из них пытался навязать узлы пьяный великан.
Мимо заполненных грязной жижей ям в булыжной мостовой, где в зеленой грязи копошилось что-то странное, вытягивающее глаза-щупальца вслед пробегавшему рысью человеку.
Этот мир был глубоко враждебен людям, чужд и опасен. И если ВЕСЬ мир таков, в том числе и за пределами Мертвого города, то Олег совершенно не представлял, как здесь выжить. Как не мог бы этого знать и любой другой, волей демона-шутника заброшенный в кромешный ад.