— То есть они ловили те самые банды, которые в это время громили Разумовский? Я ведь верно прочел твои весьма запутанные докладные, Василий Андреевич?
— Так точно. По сведениям источников выступили согласно приказу. — Глаза Жуковского постепенно стекленели.
— А что насчет училища?
— Курсанты присягу давали. Наиболее боеспособное подразделение в зоне конфликта. Действовал согласно уставу.
— Боеспособное? Сколько, говоришь, потери курсантов составили?
— Менее пятидесяти процентов.
— Восемьдесят два человека. И еще тридцать четыре не способны к дальнейшему несению службы. — Император скрипнул зубами. Хотелось выпустить ауру и выдавить мозг этого солдафона через глаза. Удерживало только отсутствие у субъекта этого самого мозга. Жуковский потерял половину личного состава жандармского училища. Их всего три в Ожерелье, и учатся там дети совсем непростых родителей. Будущие офицеры. И это еще подростки. Куда их в бой против тварей Хмари и матерых бандитов? А этот идиот, похоже, и вправду считает, что все сделал правильно. — Каковы твои выводы? С цифрами и результатами, я думаю, все ознакомлены.
— Всегда готовы стоять на страже интересов Ожерелья, Ваше Величество.
— Это все?
— Как прикажете, Ваше Величество. — Глаза главного жандарма приобрели совершенно бессмысленное выражение. Только струйки слюны из уголка рта не хватало.
— Господа хорошие. Не подскажете, почему все это говорит Жуковский, а стыдно мне? — вопросил император в пространство.
— Нам тоже стыдно, Ваше Величество. — Негромко сказал Державин. — По крайней мере, мне.
— До тебя, Гавриил Романович, очередь еще дойдет. Теперь давайте послушаем генерала Бальмонта. Как так вышло, что два полка ССО ничего не смогли сделать с обычными бандами.
— Ваше Величество! Вы же знаете. Это кадрированные части! Там личного состава едва по пятьдесят человек, включая поваров! На развертку полноценного полка нужно несколько дней.
— Это почти сотня вооруженных профессиональных военных. На складах полка, согласно отчетам, имеется тяжелое вооружение. Но, судя по докладам, они его с собой взять забыли. И вообще, я уже говорил про оправдания. Они меня не интересуют. Мне нужны выводы. И предложения. Или ты тоже, как прикажу?
— Кадрированные части восточного округа показали свою боеспособность, Ваше Величество. Но также и некоторую моральную нестойкость. Полагаю, необходимо сменить командование некоторых подразделений. Провести учения. Внезапные проверки содержимого складов…
— А чего их проверять? — тихо, но так, что это услышали все, сидящие за столом, пробормотал Грибоедов. — Содержимое складов 222-го полка против них же и применили позавчера.
— Вы за всех-то не говорите, ваше высокопревосходительство. — Одновременно заговорил Державин, с неприязнью глядя на главкома. — 223-й проявил себя. Приняли бой, находясь в меньшинстве. Задержали противника, не дав увести в рабство местных жителей. И дали возможность нанести удар Громовержцу. А наградные, я тут вижу, вы на 222-й подали. Который просто разбежался, едва порохом запахло?
— Что за нелепые инсинуации!
— Это не инсинуации, это факт. — Припечатал император. — Вы, кажется, еще не поняли, господа? Это во время спокойной, мирной жизни я мог смотреть на протекционизм министров откровенным имбецилам и махинации с казенным имуществом сквозь пальцы. Но у нас мирное время, кажется, кончилось.
— Я готов подать в отставку, Ваше Величество, если вы не доверяете моей информации! — в конце выспренной фразы Бальмонт дал петуха.
— Принято.
— Что? — генерал непонимающе огляделся.
— Твоя отставка принимается, Константин Дмитриевич. В твоем присутствии на совещании больше нет нужды. Подожди в приемной, до конца заседания. Заодно оформи свое заявление об отставке в письменном виде. — И кивнул Борису Скопину. — Проследи.
Бальмонт с растерянным видом, поддерживаемый за локоток одним из присутствующих при совещании гвардейцев, покинул малый зал. Просить отставки в случае, когда министр явно не справлялся со своими обязанностями было в Ожерелье красивым народным обычаем. Император милостиво отклонял прошение, и все оставалось по-прежнему. Потому что каждое ключевое назначение было продуктом компромиссов между кланами. Между императором и Советом Князей. Но они еще не поняли. По-прежнему уже не будет.