Конечно, я понимал, что в покое они меня все равно не оставят. Слишком многое мне стало известно в ходе предварительных проверок. Я установил, что не только бывший финансист, но и другие руководители КамАЗа, пользуясь своим служебным положением, занимались спекуляцией. Скупая мебель в Прибалтике, через автоцентры КамАЗа, расположенные в Риге, Таллинне и других городах, они привозили ее в Брежнев и перепродавали по сумасшедшим ценам. Естественно, никакой оплаты за транспортные услуги не производилось. Причем в последние годы делали это нелегально, поскольку в Прибалтике были приняты законы, запрещающие вывоз мебели за пределы республики. Спекулировали не только мебелью. Через автоцентр Владивостока привозили японские магнитофоны и тоже пускали их в продажу.
Иногда им удавалось замести следы: из Риги пришло сообщение о пожаре в бухгалтерии автоцентра. По предварительным данным, там была обнаружена недостача на несколько миллионов рублей. Я знал, что они могут уничтожить не только документы, но и человека. Та информация, которой я располагал, продолжала волновать их воображение. Я представлял для них реальную опасность.
Однажды вечером я патрулировал по городу в паре со старлеем Семеновым. Этот сотрудник славился у нас тем, что всегда вовремя предлагал и заваривал чай старшим по званию, и я его недолюбливал. Около девяти часов мы зашли в дежурную часть.
- Вовремя вы появились, - сказал дежурный милиционер. - Вот вам свежий адресок.
Он протянул листок бумаги с адресом.
- А в чем там дело? - спросил я.
- Да какой-то семейный скандал. Звонила женщина, сказала, что муж напился и угрожает ей расправой. Уж полчаса прошло, наверно.
- И вы нас ждали? Что, некому было съездить? - я кивнул на скучающих постовых милиционеров и дружинников.
- Мне передали, чтобы выехали именно Разин с Семеновым. Я исполняю.
Я не стал уточнять, кто дал ему это указание, хотя такая забота, чтобы мы не остались без дела, и показалась мне несколько странной. На дежурной машине мы выехали по адресу скандала.
У самого дома Семенов, нарочито зевая, проговорил:
- Что-то я утомился сегодня, ты поди разберись там, а я подожду в машине.
Я не возражал: за годы работы в милиции мне приходилось приводить в чувство не один десяток скандалистов, не говоря уже о задержании преступников. Правда, на этот раз я был без оружия.
Дверь в квартиру оказалась чуть приоткрытой, никаких криков не доносилось. Позвонив, я вошел внутрь.
За столом сидели двое довольно крепких мужчин и распивали водку. Куда же исчезла женщина, которая звонила? Не решилась возвращаться?
- Милицию вызывали? - спросил я, поздоровавшись.
- Глупости говоришь, начальник. Ну зачем нам милиция? Нам с корешом и на двоих водки маловато. А ты, никак, замерз? Хочешь выпить на халяву?
- Я попросил бы вас не "тыкать".
- А я попросил бы вас выйти вон. Пока по-хорошему.
У меня не было никаких оснований задерживать их, не было и желания продолжать разговор, и я повернулся, чтобы уйти.
В этот момент они напали на меня сзади и повалили на пол. Один из нападавших схватил меня за горло и стал душить, другой изо всех сил прижимал меня к полу, пытаясь заломить руки. Я сопротивлялся, но никак не мог скинуть их с себя. Воздуха не хватало, я слабел, и откуда-то пришла мысль, что это конец.
Мне и раньше приходилось не раз оказываться в критических ситуациях, и я знаю, что за страхом перед смертью всегда приходит апатия, когда смерть кажется желанным избавлением от страданий и боли. Эту грань надо суметь преодолеть, потому что человек умирает тогда, когда перестает сопротивляться.
Я уже терял сознание, перед мысленным взором в каком-то тумане мелькали лица родных и близких, я прощался со всеми и был спокоен. Вдруг я увидел свою младшую дочь, которая стояла ухватившись руками за край манежа, она молча смотрела на меня, чуть приоткрыв свой ротик. Мне даже показалось, что она произнесла слово - папа, хотя она еще и не умела говорить. Мысль о том, что я больше никогда не увижу ее, была нестерпимой. Я не знаю, что произошло со мной. Рванувшись из последних сил, я сбросил с себя противников, они покатились к входной двери. Мне удалось встать и я ударил одного из нападавших, но я никак не мог восстановить дыхание, и удар получился слабым. Они оба уже были на ногах, и мне пришлось отступать на кухню. Мне удалось запереть дверь, но часть ее была стеклянной, и они вломились ко мне, выдавив стекло.
У одного из нападавших в руках оказалась доска, он занес ее у меня над головой и опустил вниз. Я успел увернуться, и удар пришелся вскользь по плечу. На долю секунды я отвел взгляд к окну, мелькнула мысль выпрыгнуть вниз, но с пятого этажа прыжок, скорее всего, оказался бы смертельным. Дыхание стало восстанавливаться, и я решил пробиваться к выходу. Главное не дать сбить себя с ног и постараться свалить противников. В прыжке я ударил ногой в пах того, кто уже поднимал доску для второго удара, и он со стоном согнулся пополам. Мне повезло, что его приятель несколько растерялся, очевидно, не ожидая от меня такой прыти, и мне удалось повалить его на пол. Перепрыгнув через лежащего, я выскочил в коридор и быстро спустился вниз.
Семенова не было. Я добрался до дежурного и, заявив о нападении, потребовал вызвать следователя прокуратуры. Вместе с ним мы поехали в эту злополучную квартиру, где он сделал осмотр места происшествия. Ни одного из злодеев там, разумеется, уже не оказалось. Вернувшись в дежурную часть, я написал рапорт и отправил его в прокуратуру. Прошло несколько дней, однако никаких мер к розыску преступников принято не было, а материал, собранный следователем, исчез навсегда.
Я пытался сам найти концы, разыскал Семенова и спросил его, куда он пропал в тот вечер.
- Никуда я не пропадал, ждал тебя у подъезда, - нагло ответил он. - А ты все докапываешься до правды?
- А ты рекомендуешь этого не делать?
- Рекомендую. А если будешь и дальше ворошить это дело, я дам показания, что ты сам начал драку. Да, ты сам виноват, они защищались.